— Хорошо, — кивнул Илья, кажется, с облегчением, — вы его слышали. Проводите моего брата да постарайтесь не умереть по дороге. Он сам пойдет. Без принуждения. Верно?
— Да, — согласился я, — до встречи на суде, брат. После боя.
— Он статую Перуна осквернил! — взревел Оскольд, — князя ранил!
— И именно поэтому я вообще его отдаю под суд! — прорычал Илья так, что воины вздрогнули, — только князь имеет власть над богатырями! Князь и наш бог Святогор! А пока Владимир ранен — я выполняю его обязанности, и вы мой приказ слышали. А те, кто не слышал — значит оглохли. Трое сопроводить, остальные по постам! На кого вы оставили пристань?! А если враг?!
Под взором богатыря стражи из окружения волхва бросились назад. Караульные вернулись на службу, да и сам он, прихватив основную часть солдат с собой, отправился обратно. Лишь кивнул на прощание, ничего не сказав. Надо отдать должное бывшему разбойнику. Он не только сумел остаться человеком, но и ценил нашу короткую дружбу. Хотя может просто не мог допустить, чтобы один из признанных богатырей отправился на плаху или был линчеван толпой.
Опасный прецедент, когда обычные люди начинают вершить судьбу необычных. И этот естественный страх нужно было не только поддерживать, но и развивать. Ведь в какой-то момент может случиться так, что обычные толпой завалят одного богатыря. И тогда может начаться либо кровавая баня, либо сплошной хаос. В любом случае, допускать такого категорически нельзя.
Отмахнувшись от стражников, которые теперь не пытались дергаться или нарываться, я прошел мимо княжеского терема в специально отведенную тюрьму. Которую по заданию правителя Илья строил сам для себя с расчетом, чтобы даже его богатырской силы не хватило чтобы вырваться наружу. Несколько человек с помощью специального механизма откатили в сторону огромный камень, открывая вход, но внутри было на удивление тихо.
Слепозрение, прекрасно работающее даже в полной темноте, подсказало, что в этот раз узников стало гораздо меньше. Если в прошлый раз, когда нас с Оскольдом посадил сюда Владимир, от людей было некуда ступить, то сейчас оставалось всего несколько узников, прикованных к стенам короткими цепями, едва достающими до отхожей дыры. Хотя запах испражнений, гнили и сырости никуда не делся.
— Куда остальные испарились? — спросил я сразу у всех. — Вроде в прошлый раз поболе народу было?
— На внеочередную казнь напросились чудики, — отозвался откуда-то сбоку хрипловатый голос с заметной картавинкой. — Не захотели со мной в одних стенах сидеть…
