Лёгкий треск шестерёнок, линза на глаз — и истина предстала перед глазами. Погас огонь в окнах, но темнее не стало. На той стороне ночь не опускалась на землю непроглядной тьмой, а дневное солнце не слепило глаза. Опустевшие дома нависали над тусклым сумраком тесного переулка. Не было дыма над головой, и ничто не застилало чистого звёздного неба. Казалось, даже звуки притупились, погрузив улицу в мертвенную тишину.
Тихо и пустынно. Теперь он один во всём городе, больше никого. В городе, в стране, в целом мире. Эта реальность казалась куда правдоподобнее той, что осталась в правом глазу. Имитация жизни, которой рано или поздно суждено прерваться.
Лишь одна вещь казалась лишней в этом царстве праха и тишины. Одна деталь выбивалась из общей картины, ломала собой идиллию покоя. Это деталью был он — проводник Линсон Марей. Жизнь среди смерти, человек среди призраков.
Останется ли он здесь, когда придёт конец? Будет ли так же бродить среди развалин, продолжая бесконечный поиск своего места в этом мире?
Нет, конечно же нет. Бывший воришка из пристоличного городка встретит свою смерть уже через десяток-другой лет, и в тот день, когда наступит Конец, его прах будет мирно покоиться под мраморной плитой с позолоченной оградкой. Хочется верить, что так, а не в безымянной могиле в глухом лесу.
Всё рождается и умирает, будь то мелкий человечек или целый мир. Можно подружиться со смертью, но нельзя её обмануть.
Как у всего есть начало, так всему придёт и конец.
В такое будущее верил проводник из Эркона.
Линсон Марей устало брёл домой, и его удаляющийся силуэт провожала взглядом тёмная фигура, ещё более незаметная в тенях, чем он сам.
* * *
За окном властвовала ночь; чёрное полотно домов вонзалось в горизонт острыми шпилями и треугольниками крыш. В комнате было тихо, если не считать далёкого гула голосов, долетавшего с первого этажа таверны.
На тумбе догорала свеча. Огонёк тускнел, с трудом выхватывая из темноты напряжённое лицо спящей девушки. Лежала она, как пришла, в запылённом кожаном одеянии; разве что сапоги и пояс с ножнами валялись возле кровати — кто-то заботливо потрудился их снять.
Несмотря на изрядное количество выпитого алкоголя, сон посланницы был неспокоен: девушка ворочалась, морщила лицо и обрывисто дышала, даже в царстве грёз преследуемая страшной правдой.
Огонёк свечи доживал свои последние секунды, света у него осталось лишь на блюдце с натёкшим воском да лежащий рядом клочок бумаги. Косые буквы на мятом пергаменте складывались в четыре неровных строки. Они гласили:
