Давид бросился мне помогать, но не успел я и ногу в штанину засунуть, как очкарик снова загорланил:
– Э, нет, так не пойдет! Трусишки долой! Да-да, вы меня правильно поняли! Долой! И еще, детки, поторопитесь, а то папочке придется вас наказать!
Верзилы разразились хохотом.
Как выяснилось, в здешних стенах на нижнее белье наложено табу, дабы облегчить доступ к отвечающим за опорожнение местам. Расстегнул молнию, и все – ты готов к процессу, а при наличии трусов он бы сильно затруднился. Но я думал иначе, стараясь до последнего отстоять свои семейки итальянского покроя. Хотя, наверное, лукавлю – не до последнего. Одного мощного удара прикладом в левое бедро хватило сполна, чтобы я незамедлительно от них избавился.
Футболки тоже экспроприировали, а вот зачем – уже не объясняли. Я помалкивал и очень удивился, когда Давид вдруг рискнул раскрыть рот. Выдвинув предположение: «Боитесь, что мы их вместо трусов будем использовать?» – он тут же получил два удара ногой. В этот раз не устоял, упав на четвереньки, но жалобных стонов верзила не дождался.
Хорошо хоть, носки оставили, благодетели.
Ткань, из которой шили комбинезоны, была не менее необычной, чем застежки-молнии. Во всяком случае, ни в одном из магазинов, от самого простенького до непристойно дорогущего и экстравагантного, мне ничего подобного не попадалось. Она представляла собой совокупность всевозможных свойств и характеристик, присущих разным видам тканей. С изнаночной стороны казалась мягкой, хлипкой, шероховатой, а с лицевой – плотной, прочной, гладкой, плащевой, но не лишенной крохотного ворса и поблескивающей, будто подвергалась лакировке.
Давид помог мне одеться, а потом быстро оделся сам.
Комбинезон не вызывал ни малейшего дискомфорта и был настолько легок, что я почти его не ощущал. Словно шелковую пижаму надел, а не робу лагерную.
Ботинки мне тоже показались весьма удобными. По их бокам проходили аналогичные застежки-молнии, но, по мне, так ни к чему. Материал ботинок являлся в меру мягким и тягучим, что позволяло легко впихнуть в них ноги, причем без помощи рук.
В отведенное время мы вложились с запасом и, покинув уборную, находящуюся рядом с нашей камерой, последовали за очкариком по длиннющему коридору. Его стены состояли все из тех же фиолетовых плит и серебристо-белого каркаса, а потолок, как и пол, оказался бордового цвета, но древовидный светильник занимал только треть его площади. Стена с правой стороны не имела никаких входов, выходов, дверей и окон, а вот с левой была ими фактически усеяна. Сзади нас конвоировали уже двое других шкафообразных охранников, видимо недавно плотно пообедавшие. Тяжело дыша, они то и дело пускали отрыжки и шепотом проклинали свою неконтролируемую прожорливость. Зато ребятки не торопились. Что для меня было очень кстати, ведь с моим все еще изнывающим от боли телом и прихрамывающей походкой особо не побегаешь.
