Дядя сомневался, племянник предпочитал действовать.
«Мессир Риарио, во Флоренцию нужно прислать надежного человека, которому поверил бы мой дядя Якопо Пацци и который сообщил бы ему о согласии понтифика…»
В случае если письмо попадет в руки Медичи, можно объяснить, что речь шла об очередном банкирском соглашении, а Джироламо Риарио поймет.
Риарио понял все правильно, но он меньше всего был озабочен согласием или несогласием старейшины рода Пацци Якопо на участие в деле. Якопо не глуп и никогда заговорщиков не выдаст, а участвовать ему вовсе не обязательно, да и соглашаться тоже. Понтифику этот Пацци не нужен вовсе.
Но подходящий человек во Флоренцию все же поехал – кондотьер Джанбаттиста Монтесекко. Официальный повод – посоветоваться с Лоренцо Медичи по поводу разрешения земельных споров в окрестностях Фаэнцы. В действительности, чтобы на деле посмотреть саму Флоренцию и понять, как распределить силы кондотьеров там, чтобы действовать наиболее эффективно. Для глупцов Пацци – чтобы убедить старого Якопо в согласии понтифика на устранение Медичи. Неохотном, вынужденном, но все же согласии и отпущении грехов всем будущим участникам.
Боттичелли заперся в мастерской и никого туда не пускал, даже Джулиано. Сандро выполнил приказ Сангалло, понимая, что архитектор прав – достаточно будет Пацци увидеть всего один из набросков, сделанных с Оретты, и они выпотрошат сначала самого Боттичелли, а потом и бедную девушку. Франческо Пацци никогда не простит такого нарушения его планов, как бы ни был занят противостоянием с Медичи. Тем более из-за противостояния с Медичи, ведь все знают, что Боттичелли приятель Великолепного.
Леонардо слуга остановить не посмел, про него хозяин ничего не говорил… Да Винчи застал Сандро сжигающим наброски Оретты.
– Что это? Что ты делаешь? Топишь очаг своими набросками летом? Подожди до зимы.
– Это надо сжечь.
Леонардо взял один из рисунков. Девушка на нем не обладала классическими чертами лица и красотой Лукреции Донато, но в ней своя прелесть, это чувствовалось в каждом штрихе. А еще она кого-то смутно напоминала…
– Похожа на Симонетту…
Боттичелли выхватил у приятеля рисунок и швырнул в огонь. Было жарко, безветренно, потому тяга плохая. Мастерская не кухня, где огонь горит и летом, потому сильно пахло паленой бумагой и нагретым камнем.
– Не болтай, лучше помоги сжечь поскорей.
Джулиано тоже разглядывал набросок лица Оретты, сделанный Боттичелли. Чем дольше смотрел, тем сильнее становилось желание увидеть девушку еще раз, услышать ее нежный голос, заглянуть в эти непостижимые зеленые глаза.
