И все это вперемежку с тающими во рту пирогами с разной начинкой от свежего порея, мелкой рыбы, зайчатины или курятины до самых изысканных фруктов, слегка припущенных и залитых нежнейшим сливочным кремом.
Ни разу не повторились не только начинки в рулетах из прошутто, уже дважды пиршествовавший в доме Медичи Монтесекко не увидел ни единого блюда из тех, что раньше пробовал. Даже горы засахаренных фруктов и сладости выглядели иначе. И пирога с его гербом из марципана тоже не было, зато каждый гость получил пирожное с собственным вензелем.
– Бог мой! Даже жалко есть! – невольно воскликнул Сальвиати.
– Ешьте, милорд. Повара повторят на память.
Повторили всем, вернее, принесли еще по одному.
Попробовать все не представлялось возможным, но после каждого блюда, даже если действительно снимали лишь пробу, не в силах съесть целиком или из желания оставить место для чего-то еще, в кухню отправляли слугу со словами, что вкусней ничего в жизни не ели.
Мало ел только Сальвиати. У архиепископа болел желудок, любая еда вызывала сильные спазмы, но, услышав об этом, Лоренцо и тут нашел выход. Он отправил слугу к Зохану с каким-то поручением. Уже через минуту перед архиепископом стояли несколько блюд самых нежных и воздушных с минимумом пряностей и перца – заяц, но из протертой зайчатины, угорь, который только казался целым, был искусно выложен из протертой тушенной в сливках рыбы, кролик, вымоченный в красном вине и очень долго тушенный на медленном огне, а потом залитый желе, бланманже, нежнейшие кремы… запеченные фрукты в сахарном сиропе, гора взбитых сливок, посыпанных дробленными орешками, молочно-яичные снежки… и, конечно, тающие во рту пироги и пирожные.
– Милорд, здесь нет и единой перчинки или гвоздики.
Пришлось благодарить за такую заботу и повара, и его хозяина.
Выползти из-за стола сил не оставалось. А уж о том, чтобы после такой трапезы попытаться убить хозяина дома… У Монтесекко крутилась одна мысль: как хорошо, что Джулиано не приехал.
Великолепный поднимал тосты за гостей, они ответные за хозяина. Это выглядело бы дружеской пирушкой, не будь такого напряжения вначале.
После слишком сытного и вкусного застолья напряжение спало, но, когда на столах остались фрукты, цукаты, пирожные, горы печенья и хвороста самого разного вида и вкуса, съеденное постепенно осело в животах, и способность мыслить вернулась, гости наконец вспомнили, зачем они, собственно, здесь. Не отдавать же дань умению поваров Медичи.
