(Эти слова он произнёс в защиту талантов, проникающих в устоявшуюся музыкальную схему, которой управляет мода, делающая исключение только для звёзд, не понимая полностью их предназначения. И его путь — ему судья.)
О сновидениях и своих песнях:
«Мне многое снится и из многих снов вышли песни. Я написал одну, назвав 'First look around the corner' и ещё одну - 'The Purple Haze', мне она приснилась, когда я гулял в глубинах океана.»
Всплывает один эпизод из прошлого, тот роковой день 1965 года в нью–йоркском отеле, тоже сон, но сон мой, я увидел в нём Джими, но не в purple haze (фиолетовой мгле), а в розовато–лиловой дымке. Грустное подтверждение того, во что мы, и Джими, и я, всегда верили — Судьба часто играет с нами в странные игры.
Но возвратимся на апрельскую 1967 года пресс–конференцию и посмотрим, как Джими прокомментировал состояние британской музыкальной сцены:
«У вас в Англии много сильных групп — но звучание многих требует доработки. И чтобы вам получить более глубокое ощущение от их музыки, следует поработать над аранжировкой. Я не играю того, что не чувствую: звук должен рождаться внутри вас.»
По поводу увлечения научной фантастикой:
«Я хочу быть первым, кто напишет книгу о венерианских блюзменах.»
О волосах:
«У меня длинные волосы, потому что мне так нравится. В Нью–Йорке они тоже были длинными, но здесь они отросли ещё больше, и ваша молодёжь более свободна в своих взглядах.»
По поводу его военной куртки:
«Многие мне уже говорили, что им не нравится, что я ношу военную куртку, они считают, что я этим дискредитирую Британскую армию.» (!) «Позвольте, я надел эту старую изношенную армейскую куртку из уважения: её носил один из тех, кто обслуживал тех ослов, которые стреляли из пушек в 1900 году. Эта куртка с большой историей и её жизнь продолжается. Война мне не нравится как таковая, но я преклоняюсь перед солдатами и их смелостью. Может быть тот, чья эта куртка был убит в бою. Неужели лучше будет, если эта куртка будет пылиться в шкафу и покрываться плесенью, так же как память о том парне? Его не следует забывать, и если она на мне, я всё время о нём помню. И, к тому же, — он вдруг улыбнулся и добавил, — я ношу её, потому что она очень удобна.»
И последним, был вопрос, почему перед камерой он так серьёзен:
«Знаете в чём моя проблема? Я не могу улыбнуться перед камерой, если мне не смешно. Я не могу приказать себе улыбаться, знаешь, это тоже самое, если прикажут тебе быть счастливым.»
