Тем не менее, в борьбе за наследие Джими, не было места враждебности и сплетням, погони за сенсацией и хищническому разбою. Очень немногие смогли последовать призыву Джими радоваться, но не скорбеть. Напротив, многие, многие тысячи были потрясены до глубины души и не только поклонники его таланта, но и другие звёзды. И те, кто никогда его не видели, и те, кто был хорошо с ним знаком. И те, для кого он был идолом, и те, кто любил его как человека. Для этой полной сочувствия и человеколюбия части человечества уход Джими стал манифестом, противостоящим всей этой грязной клевете и грабительству.
Сердце взорвалось у Мика Джаггера, одного из самых близких друзей Джими, когда известие о смерти Джими настигло роллингов в середине своих европёйских гастролей. Судьбе было угодно, чтобы в этот день они выступили в родном городе Моники Даннеман, Дюссельдорфе. Мик выразил своё состояние словами: «Я сражён наповал — мы все сражены. Я не могу сейчас ничего говорить, смерть унесла величайшего друга, величайшего музыканта». Вечером того дня, когда умер Джими Хендрикс благодарные мертвецы выступали в театре Филлмор—Ист и посвятили свой пятичасовой концерт ему. Печальная весть облетела весь мир, все музыканты, все деятели искусства посвятили свои песни и выступления ему. Все высказали перед своими слушателями свои переживания, то потрясение, которое они испытали, услышав известие о его смерти.
Все радиостанции, специализирующиеся на рок–музыке, в день его смерти проигрывали его пластинки, и даже, так называемые, дорожные радио по всей Америке, которые известны тем, что игнорируют рок–музыку, а иногда даже, никогда не слыхавшие про существование рок–музыкантов, разбили свои стереотипы и ставили кое–какие пластинки Джими.
Мич Мичелл выразился о Джими такими словами:
«Джими вдохновлял нас и был нам музыкальным братом, личностью с неиссякаемым безграничным талантом. Его присутствие мы ощущаем до сих пор, для нас он навсегда останется живым.»
Эдди Кремер, главный инженер студии–мечты Джими Electric Ladyland сказал мне:
— Не было никого, кто бы не любил и не уважал бы его, он всё ещё среди нас, это его студия, он в каждом проводе, в каждом ползунке.
Майлз Дэвис сказал мне:
— Приятно слышать, с каким единодушием все джазовые музыканты, кто хоть раз имел счастье играть с ним, знаешь, так тепло о нём отзываются. У него была определённо джазовая направленность и он должен был стать одним из нас, одним из джазовых великанов.
