«Сынок, держи спину прямо! А то будешь крючок крючком, как я!» — раздался в голове голос отцовский голос.
Сердце, кажется, перестало биться. Алекс во все глаза смотрел на человека, который, тем временем, быстро набрал код домофона и скрылся в подъезде прежде, чем Алекс успел окликнуть его.
И хорошо, что не успел. Что бы крикнул? «Папа»?
Нет, нужно обдумать все, решить, что сказать. Впрочем, Алекс знал, кем представится — другого выхода нет.
В знакомых окнах восьмого этажа зажегся оранжевый свет.
Глава третья. Чужой среди своих
Ему опять не спалось, уже вторую ночь. Не давали покоя тяжелые, горестные мысли. Алекс лежал на кресле-кровати, зажатый с двух сторон твердыми, как валуны, подлокотниками, и смотрел в потолок. Проезжающие по ночным дорогам автомобили изредка освещали его короткими всполохами, а потом комната вновь погружалась во тьму.
Можно было встать, сходить на кухню, выпить воды, но он знал, что у Вадима (он постоянно старался не сбиться, не назвать его отцом) чуткий сон. Не хотелось его беспокоить.
Алекс жил здесь, в своей старой квартире, уже десять дней. И чем дальше, тем сильнее запутывался, мучаясь от сознания невозможности, неправильности происходящего.
Вадим не подозревал, кто он такой на самом деле, и искренне старался помочь дальнему родственнику жены, который приехал из Минска. Именно так представился ему Алекс, рассудив, что, поскольку с мамой они пока вместе не живут и не общаются, то и вывести его на чистую воду некому. Да и потом, мама не знала толком своих белорусских родственников. Так что риска, пожалуй, никакого.
— Вы к кому? — спросил его отец в тот, первый вечер, открыв дверь незнакомому парню.
У Алекса ком стоял в горле — так хотелось бросится к отцу, обнять, выговориться, попросить совета. Вместо этого он сглотнул и сдавленно проговорил:
— Здравствуйте. Простите, мне бы Лену. А вы, наверное, Вадим?
— Наверное, — отозвался отец. — А Лена вам зачем?
— Я ее… — волнение все еще мешало нормально говорить, но в той ситуации это выглядело даже естественно. — У нее есть троюродная сестра в Минске. Старшая. Я ее сын. Вот, приехал… — Алекс беспомощно умолк.
Они стояли и смотрели друга на друга. У отца была непривычная прическа — обычно он стригся намного короче. Морщинок возле глаз еще не было, линия рта и скул была четче, но взгляд — внимательный, немного грустный, был все тот же. Так и кажется, что папа спросит: «Как дела, сын? Ты что-то невеселый сегодня».
