Невозможно представить хотя бы одного человека, который не испытывает этих весенних эмоций. А когда кому-то радостно, то кажется, что все кругом просто обязаны веселиться. Ведь счастливый человек всегда эгоистичен.
Алла поднялась и наглухо закрыла окно. Чтобы не отвлекаться. У нее нет причин чувствовать себя несчастной. Алла добилась почти всего, чего хотела: власти, денег, почитания. Ей ужасно нравилось, когда к ней обращались в суде: «Ваша честь!»
Что еще может так возвысить человека перед остальными, а главное — в собственных глазах? И чего еще можно пожелать себе? Ну разве что счастья в личной жизни! А с ее-то энергией и напором такая перспектива уже не за горами.
Судья с удовольствием оглядела просторный кабинет, в котором нет ни одной лишней отвлекающей взгляд посетителя вещи: все строго и лаконично, по-деловому. Но если внимательно приглядеться, то присутствует нечто, обращающее на себя внимание.
Это маленькие, еле заметные печати — оттиски креста, оставленные батюшкой на стенах после церковного обряда освящения кабинета. Такие же метки присутствуют во всех кабинетах здания городского суда. И почти во всех кабинетах на рабочих столах стоят маленькие церковные иконки.
Алла не совсем понимает, для чего все эти атрибуты. Чтобы очистить помещение от негатива, скапливающегося после судебных разбирательств? Или в качестве охраны от ненавидящих и злобных взоров, порчи — то есть какая-никакая, а все-таки защита? А может, просто дань моде?
Скорее всего, это доказательство того, что судьи — глубоко верующие люди и всегда поступают только праведно, по закону. Тогда Алла считает подобную постановку вопроса чудовищным кощунством, что не мешает ей следовать общепринятым правилам, ведь иконы в кабинетах создают ложное представление о хозяевах и служат неким показателем их честности, справедливости и верности.
Чему? То есть как это «чему»! Принципам беспристрастности и независимости согласно Кодексу чести, законности и неподкупности хозяев кабинетов.
А ведь это полнейшее заблуждение. «Крайняя несправедливость — казаться справедливыми, не будучи таковыми!» Нет, это не Алла придумала, а Платон. Но она, несомненно, с ним согласна…
Да ладно, неужели в их суде больше никто, кроме нее, не замарал честь мундира взятками? И Берков, хитрец этакий, хоть и признается ей постоянно в любви, а ведь ни об одном судье не проговорился. Может, потому ему доверяют все — и свои, заядлые игроки чужими судьбами, и инакомыслящие праведники, которые опасаются затевать подобные игрища?
