— Учитель, что это за отражения?
Роне внимательно посмотрел на поверхность озера, затем поднял глаза вверх.
— Звезды, мой друг, самые настоящие звезды! Сейчас на поверхности Марса ночь и это колоссальное зеркало услужливо отражает их красоту. Быть может и наша милая старушка-Земля, подрумяненная розоватым воздухом Марса, кокетливо мигает нам, своим старым знакомым, в этом опаловом зеркале.
При упоминании о Земле сердце Гени болезненно сжалось.
— Мы должны снестись с Землей, учитель, чего бы это нам ни стоило, — сказал он.
— И я того же мнения, дитя мое. Необходимо поискать каких-нибудь средств сообщения. Вы по дороге ничего не заметили такого, что сослужило бы нам службу?
Гени отрицательно покачал головой.
— Жаль я не спросил у старика Нооме, что он собирается делать с моими окулярами, — сказал Роне, — я без них, как без глаз.
Откуда-то издали давно уже доносился глухой монотонный шум, похожий на безпрерывный гул отдаленного грома.
По мере движения гондолы вперед, гул становился все настойчивее.
— Что бы это могло значить?.. Уж если осматривать, так до конца, — сказал Роне.
Обгоняя десятки гондол, сновавших по всем направлениям, пленники направились в противоположный конец озера, где зияло полукруглое лучистое отверстие, похожее на погружающееся в море гигантское черное солнце.
Подойдя к этому отверстию, оказавшемуся колоссальным туннелем» гондола шмыгнула в полумрак, на-встречу нарастающему гулу.
Гондола неслась с головокружительной быстротой по сильно наклон ной водной плоскости.
Гул быстро нарастал, переходя в нестерпимый рев.
Сгорая от любопытства, путешественники, очертя голову, неслись вперед.
Неожиданно гондола остановилась, закружившись на одном месте в облаках опалово-бледной пыли.
Бешеный рев поглощал все звуки. От его действия на барабанные перепонки начинала мучительно болеть голова.
Ученый машинально зажал уши руками и нащупал в капюшоне какие-то эластичные придатки, вроде флаконных пробок. В надежде уберечь себя от нестерпимого шума, Роне ввел эти пробки в уши и с облегчением вздохнул. Он быстро проделал тоже самое с Гени. Шум почти умолк, превратившись в приятное, убаюкивающее воркование водных масс.
— Предусмотрительно! — вырвалось у Гени.
— Так просто и вместе с тем гениально, — без всякого напряжения голоса говорил ученый. — Как еще мало мы знаем наших соседей и… врагов, — докончил он.
— Прекрасная культура! — похвалил Гени.
Ученый лихорадочно рылся в складках своего плаща.
