«Глупая проделка!»
— Но, дорогой Холмс! что же нам делать? Сейчас явится депутация, а вы в халате! Ведь, весь ваш гардероб раскраден!
Холмс затянулся и, выпустив целый клуб дыма, спокойно сказал:
«Ну и вы, дорогой Ватсон, не в праздничном костюме!
Я огляделся. Я был в потной, мятой рубашке. Я совсем забыл все, что произошло со мной. Теперь все вдруг припомнилось и я стал торопливо и довольно несвязно рассказывать о том, что случилось со мной.
Холмс слушал с холодным вниманием. Ни один мускул не дрогнул на его стальном лице. Только бровь (левая) подымалась все выше и выше, да клубы дыма делались все больше.
«Покажите остатки вашего костюма!» сказал он, наконец, когда я кончил свой рассказ.
Я пошел в прихожую и вернулся с остатками моего одеяния.
«Оденьтесь» — спокойно сказал Холмс.
Я напялил на себя жилет, фрак без фалд и детскую кацавейку, вместо моего изящного, нового пальто.
Холмс холодно посмотрел на меня и сказал:
«В этом костюме вам нельзя ехать на ужин».
Такое равнодушие к моему несчастью меня задело.
— Ну и вам, дорогой Холмс, тоже неудобно ехать в халате!
Холмс промолчал. Но, видимо, мое замечание кольнуло его.
— Почему вы через окно не позвали кого-нибудь? — спросил я, желая переменить тему разговора.
Холмс посмотрел на меня и сквозь зубы процедил: «Холмс помогает полиции, но у нее помощи не ищет».
Я смутился. Я понял, что мой вопрос был некорректен. Я не учел безграничного самолюбия Холмса. Я понял, как сейчас, в этот торжественный день своего юбилея, он страдал.
Вдруг раздался звонок. Экономка взвизгнула и кинулась на кухню. Мы посмотрели друг на друга.
«Я пойду открою» — нерешительно сказал я. У меня с собой револьвер!»
— Я сам открою, — холодно сказал Холмс.
«Но, бога ради!.. Впрочем, это, вероятно, депутация?»
— Нет еще рано. Они приедут в одиннадцатом часу, а сейчас без десяти минут десять.
Холмс взял противогазовую маску, одел ее на лицо, а мне приказал быть наготове. Мы отправились к двери. Впереди стоял Холмс, а я за ним, положив к нему на плечо мой револьвер.
«Кто там?» — спросил Холмс, не отворяя дверей.
— «Из телеграфа… Депеши» — послышался ответ. Мы переглянулись. Мой револьвер дрогнул на его плече.
«Самообладание» — презрительно бросил мне мой друг и вдруг широко распахнул дверь. Перед нами стоял почтальон с пачкой телеграмм и каким то узлом в руках. Увидев перед собой, вместо человеческого лица, противогазовую маску, он дико вскрикнул и собрался, было катиться вниз по лестнице, но Холмс сбросил маску и успокоил его.
