Мир приключений, 1924 № 01 | страница 44

«Да, милый Ватсон — говорил он — 25 лет сосредоточенной, упорной работы все в одном направлении, работы не только практической, но и научной, теоретической — это, должен сознаться, при всей моей скромности, дело большое»…

Я. конечно, не мог не согласиться с ним… И мы дружески беседовали с ним, перебирая в памяти различные приключения, в которых нам приходилось принимать участие вдвоем.

Я забыл сказать, что хотя чествовали собственно Холмса, но не забыли и меня: я был тоже приглашен на ужин и должен был выехать вместе с ним.

Признаюсь, я волновался с самого утра, и если бы не жена, я наверно опоздал бы. В 9 часов я был готов. На мне был фрак, украшенный докторским значком. Я торопливо натянул пальто, попрощался с женой и поспешно вышел из дома.

На входных дверях снаружи я увидел письмо на мое имя. Оно было приколото кнопкой.

Я торопливо вскрыл письмо и не мог не воскликнуть от изумления: в письме было поздравление от… лондонских воров и грабителей! В изысканно вежливой форме поздравляли меня, как неизменного спутника Холмса и историографа его подвигов, выражалось пожелание многих лет «совместной работы». Письмо было подписано председателем «главного лондонского клуба воров» — известным грабителем Джоном Джемсоном, по прозванию «Стальной Лом». Его подпись была скреплена секретарем Вилльямсом Пэдж, по прозвищу: «Не зевай». Далее следовала подписи около 30 членов клуба, которые добросовестно выписали свои имена и прозвища — «Пистолет», «Буравчик», «Лакомка», «Воробей», «Тюльпан», «Чортик», «Выгребай», «Маркиз», «Дантист», «Экспресс» и мн. др. В письме лежала свежая фиалка, которую воры рекомендовали мне одеть в петлицу фрака.

Признаюсь, это письмо меня встревожило. Я почувствовал в этой проделке что-то угрожающее не мне, конечно, а другу моему Холмсу. Я вернулся домой, бросился к телефону, дал номер Холмса. Из телефонного бюро мне ответили, что № 1667091 «не действует». Смутная тревога, мною овладевшая, превратилась в твердое убеждение, что Холмсу что-то угрожает. Жена, увидев мое расстроенное лицо, кинулась ко мне с расспросами: «что случилось? Почему ты вернулся?»

Я вкратце рассказал ей о своих опасениях, показал письмо. Она побледнела, но, сохраняя присутствие духа, сказала дрожащим голосом: «Спеши к Холмсу!.. Ты ему нужен и господь храни вас обоих!.. Возьми револьвер!».

Я хотел, было, звонить в главное сыскное бюро, но не решился этого сделать, не узнав, в чем дело. Холмс, с его самолюбием, не простил бы мне фальшивой тревоги, которая могла его поставить в смешное положение.