Передъ ней были не маленькія собаки, а волчья яма.
Герцогъ помахалъ своимъ факепомъ, чтобы лучше разсмотрѣть, что дѣлалось внизу и, не увидавъ того, что искалъ, выпрямился. Въ то же мгновеніе шутъ наклонился, минуя дѣвушку, и вырвалъ факелъ изъ рукъ де-ла Тура. Герцогъ отшатнулся, на мгновеніе взглянулъ въ лица, бывшія такъ близко отъ него, потомъ, шатаясь, потерялъ опору и съ воплемъ, отдавшимся высоко надъ адомъ, бушевавшимъ въ ямѣ, упалъ, отчаянно хватая руками воздухъ, туда, гдѣ его ждали кровавыя пасти и красные глаза.
— Не смотрите, не слушайте! Зажмите себѣ уши! — прокричалъ шутъ и, бросивъ факелъ въ яму, закрылъ свои глаза руками. Но онъ напрасно предупреждалъ Клодъ, она тяжело налегла на его плечо, и онъ понялъ, что ему предстоитъ унести отъ порога смерти обезпамятѣвшую дѣвушку.
VII.
Въ ясномъ ночномъ воздухѣ, Клодъ открыла глаза, но ни о чемъ не спросила шута. Повинуясь его волѣ, съ помощью его руки, которой онъ обвивалъ ея станъ, она пошла вмѣстѣ съ нимъ черезъ лѣсъ; иногда шутъ несъ ее, когда ея ноги подгибались или дорога была неровна.
На зарѣ, на опушкѣ лѣса, Клодъ опустилась на землю, прислонивъ голову къ дереву.
— А мнѣ сказали, что вы въ цѣпяхъ, — проговорила она. — Какъ вырвались вы изъ оковъ?
— Я зналъ, что я вамъ нуженъ, — отвѣтилъ онъ, точно эти слова могли послужить объясненіемъ.
— Какъ вамъ удалось выйти самому и вывести меня изъ ужасной темницы? — опять спросила дѣвушка и вздрогнула.
— Ключъ оставался въ замкѣ,— объяснилъ шутъ. — И на одной цѣпи съ нимъ висѣлъ другой ключъ, открывавшій дверь въ тайный проходъ, выдолбленный въ толщѣ скалъ. Покушайте, мадемуазель, намъ нужно пройти еще полъ мили до того монастыря, въ которомъ я оставлю васъ.
— А вы? Куда вы пойдете? Развѣ я васъ никогда больше не увижу?
— Врядъ ли мы увидимся, мадемуазель.
— Вы спасли мнѣ жизнь…
— Но раньше я пытался лишить васъ ее, — отвѣтилъ онъ.
— Зная, что за это васъ замучатъ, — сказала Клодъ. — Почему вы сдѣлали для меня такъ много?
— По многимъ причинамъ, мадемуазель.
— Назовите хоть одну изъ нихъ.
— Хорошо, одну я скажу, — произнесъ онъ. — Я имѣю дерзость любить васъ, мадемуазель. Мои слова не могутъ принести вамъ вреда, не могутъ и оскорбить васъ.
— Конечно, нѣтъ, — сказала Клодъ. Съ легкой улыбкой она опустила глаза и прибавила — Я же… я люблю воображаемаго джентльмэна изъ шотландскихъ лучниковъ. Вамъ не принесетъ вреда, если вы объ этомъ узнаете.
Съ его губъ сорвалось восклицаніе, но Клодъ, казалось, не замѣтила этого.
