— Фашисты напали! — произнес Директор, чуть отдышавшись.
«22 и ю н я 1941 года.
Вся колония гудит-шумит. Смотрю — и впрямь столпотворение. Тут прозвучала команда — линейка!
Пятки к пяткам. Да и плечи к плечам.
Шутка ли — строй через весь двор протянулся. Люди застыли в жутком молчании.
Мне тоже передалось всеобщее настроение. Думаю: никому из нас не миновать солдатской доли. Мы уж чувствуем себя почти на поле боя. Если бы сказали: иди! — даже бровью не повел бы.
Может, в этот день я впервые ощутил, какой я нужный?
На самом правом фланге, как всегда, красавчик Еремеев. На левом — от горшка два вершка — Лешка Пугливая Тень.
Мне, как дежурному, положено подавать команду «Смирно!». Поднатужился — получилось.
Над двором, обнесенным высоким забором, гремит голос Стасюка:
— Кто в этот час не хочет защищать Родину?
— Таковых нет! — несется в ответ.
— А кто желает быть в первых рядах защитников нашей родной земли?
Голосов прорва. Орут все. Ну и дела!
Рыжий стоит в строю рядом с Матросовым. Ай да мошенники, и тут рядышком. Почему-то Рыжий отвел взор. Саша — тоже. В такой день они не имеют никакого права не смотреть людям прямо в глаза. Потому что на нас глядит вся земля...»
Во время обеденного перерыва Саша был на кухне. Повариха тетя Таня спросила помогавшую ей молодую девушку:
— Ты, Маша, закрыла погреб?
— На кой дьявол нам лед, когда тут войну объявили... — ответила Маша.
Саша заинтересовался разговором.
— Ежели война, по-твоему, руки должны опускаться? — рассердилась тетя Таня.
Матросов до вечера стоял на посту. Апуш-бабай, собираясь домой, почему-то медлил уходить. Он охотно делился своими мыслями с Матросовым.
— Наводчик в артиллерии — очень важная профессия. А наводчик в горной артиллерии — подавно редкостная должность. Ежели надо будет обучить молодняк, и я пригожусь: есть еще порох в пороховницах! Может, вспомнят?
Он обращался к Саше, точно это зависело от подростка. Саша был так взволнован, что ему хотелось сказать: «Обязательно вспомнят».
Разохотившийся старик все говорил и говорил:
— Мой прадед воевал на стороне Емельяна Пугачева. Вот так. Я сам ходил на Австрию. Вот так. Если надо будет, еще ходить будем.
Саша засмеялся:
— Дедушка, рассыпешься, до фронта не дойдешь...
Бабай, сверкнув взглядом, замолчал. Так он и ушел обиженным. Не понравилась ему шутка.
К Саше на пост несколько раз прибегал Директор. Он осторожно расспрашивал Матросова, беспокоясь за сегодняшнюю ночь.
— Саша, — приставал он. — А Саша! Как ты думаешь?
