И точно не лето. Зато сидеть в рубашке и штанах на холодном крыльце и вид при этом иметь, точно на печке лежишь, в самый раз.
Я еще помолчала немного, ожидая, что скажет, но маг смущать за неловкий вопрос не спешил, раздеваться не заставлял, а весь его облик говорил, что можно не торопиться вовсе, а рядом присесть и тоже расслабиться. Ну я и присела, больше ведь указаний не было.
Вот совсем не тепло так сидеть.
— Волосы подбери. — Сердце Стужи сказал, а я за косу схватилась, которая из-под шапки выпала и с верхней ступеньки на другую свесилась. — Помешают.
И тут же на деле показал, приморозив на моих глазах пушистый кончик к холодному дереву. Я рот раскрыла, объяснить, что лента всего одна, с ней сложной прически не сплетешь, но тут же закрыла. Вот, правда, пришла обучаться, а сама ныть начну, чего мне в жизни не хватает. Можно и с одной наверх косу убрать и под шапку спрятать. Хотя если гонять будут, точно мальчишек тех, косища вывалится и снова к чему-нибудь приморозится.
Сижу, не говорю, лед сколоть пытаюсь, а он не поддается. Тогда вскинула глаза на мага, по-прежнему молча посверлила его взглядом, чуть дырку не высверлила, а он и головы не повернул, зато ответил спокойно, как само собой разумеющееся:
— Ты согрей. — И дальше продолжил на малышню глядеть.
Себя я греть хорошо научилась, еще Снежку могла бы отогреть в объятиях, а лед этот совсем неподдающимся выглядел. Положила на него ладони, попыталась растопить, а он ни в какую. Помучилась какое-то время, а после огляделась с досады, увидела камушек рядом с крыльцом, ногой его к себе подтащила, рукой ухватила и стукнула со всей силы по ледяному куску, тот и скололся.
— Сделала, — пробурчала в широкую спину, подняв косу повыше и любуясь ледяной сосулькой на конце. Бренн снова не повернулся, а кусок прозрачный от моих волос отцепился и упал на крыльцо ледяной заколкой. Я даже глаза потерла и несмело потянулась к ней потрогать.
— Закалывай. — Сердце Стужи велел, пока я это чудо узорчатое и хрустальное в руках вертела и на солнце разглядывала.
— А не растает? — уточнила негромко.
— Если только сама растопишь. — Он хмыкнул.
Я, спрятав лицо, принялась убирать косу наверх, отгоняя прочь мысль, что подарков мне прежде не делали, потому не привыкла их получать. Хоть и не выглядела ледяная диковинка особенным подношением, а нужной вещью была, для урока специально наколдованной, однако все равно я расстроилась. Братья бы сказали «разнюнилась». Они всегда зорко подмечали, когда иное дело до души доставало, а привычные колючки ни в какую щетиниться не желали, хоть режь, и на глаза слезы непрошеные набегали. В такие моменты им особо весело было меня ловить и учить, что поменьше нужно сопли распускать, тем более другим показывать, как проняло. Хорошая наука, крепко в меня вбитая, оттого сейчас самой себе удивилась, что из-за магического чуда едва слезу не пустила, еще и вспоминать принялась, кто и когда мне хоть безделицу подарил. Даже купец в пылу страсти не додумался, он лишь уговору брачному следовал, о родных и вовсе молчу.
