Рефлекс его пересилил, и он поплыл наверх, задыхаясь в колпаке. Он пробил поверхность токсичного варева. Поток вынес его наружу, недалеко от фабрики, к дренажному каналу, похожему на тот, в котором он видел свое отражение. Он сильно закашлялся, и его вырвало внутрь колпака. Неистовыми движениями он поплыл к осыпающемуся, покрытому мхом цементному краю канала.
Внезапно жжение вернулось.
— Больно, — крикнул он, и звук эхом отразился от колпака. — Все зудит, лицо, руки… что в воде? Боже мой, как жжет… — Он схватился за проклятую штуковину, прикрывавшую его голову. — Снять этот дурацкий колпак. Снять, чтобы можно было…
Наконец, он сорвал его и заглянул в лужу дождевой воды.
— …видеть.
То, что смотрело на него, было неузнаваемо.
Он упал на колени и закрыл лицо руками. Но когда он снова посмотрел, ничего не изменилось. Его глаза казались темными пятнами на невероятно белом лице, а его волосы…
Нужно отсюда выбираться.
Пошатнувшись, он поднялся на ноги, бросил колпак и, спотыкаясь, побрел прочь от фабрики «Эйс Кемикал». Мысли его завертелись, жжение утихло, и с губ сорвался один слог:
— Ха.
Внезапно все стало ясно.
— Ха-ха-ха.
Это же шутка.
Как только он начал смеяться, стало невозможно остановиться, удержать это в себе. Он нашел то, что всегда искал… смех.
Безудержный, неизбежный смех!
Шутили над ним, пока что, — но скоро шутить будет он.
И его шутки будут убийственными.
Доктор Лиланд помолчала, ожидая, будет ли Джокер продолжать. Это была самая длинная и запутанная история о событиях, которые привели его к нынешнему состоянию. Она была самая эмоциональная и правдоподобная, но это не делало ее правдой. На следующей неделе у него может появиться совершенно другая версия.
Но эта каким-то образом ее задела.
Лиланд нравилось думать, что у нее есть тонко настроенный детектор лжи. Он прилагался к ее работе и, к большому негодованию мужчин, с которыми она встречалась, имел тенденцию распространяться и на ее личную жизнь. Что-то в Джокере, однако, мешало ее способности на самом глубинном уровне, как магнит, отбрасывающий стрелку компаса. Она имела дело с большим количеством патологических лжецов, нарциссов и психопатов, настолько далеких от реальности, что они не могли отличить правду от вымысла. Но Джокер был другим.
Ее показания в суде привели к заключению, что он невиновен по причине невменяемости, и его вернули на ее попечение в «Аркхем». И все же в самые темные, самые бессонные часы она задавалась вопросом, что, может быть, он не был безумен. По крайней мере, не в медицинском смысле. Возможно, все это было просто тщательно продуманным спектаклем. Сложной шуткой с непостижимой кульминацией, которую они, возможно, не замечают. Если она вообще когда-нибудь воплотится.
