За Машей Рокотовой он пытался первое время ухаживать, но она упорно не позволяла ему преодолеть то расстояние, которое дало бы ему надежду на что-то большее, чем дружба. Когда Камо окончательно убедился, что на Машу ему рассчитывать не приходится, он женился на очень молоденькой большеглазой армянке, которая совсем недавно приехала в город с родителями из Армении.
Дома он разговаривал с женой и ее многочисленной родней исключительно по-армянски, дети их тоже слышали в основном армянскую речь.
— Что ты делаешь, Камо? — говорила ему Маша. — Детям ведь здесь жить, как ты не понимаешь? Как бы много ни было в городе ваших, неужели ты надеешься, что здесь откроются армянские школы? Раз уж вы капитально обосновались в России, научи детей языку. Им ведь все равно придется жить в соответствии с нашими обычаями, а не с вашими.
— А вот это еще не факт! — парировал Камо. — Ты посмотри, сколько в ваших семьях детей: ноль целых, запятая, три десятых на каждую пару родителей? Ну ладно, ноль семь… А в наших? Да у нас трое — редкость, обычно больше.
И ведь он был прав. Как это ни страшно и ни обидно, прав! Если и находились среди Машиных знакомых русские семьи с тремя и более детьми, так это были семьи чаще пьющие и полунищие. Оборванные и голодные ребятишки, как только подрастали, шли тырить кошельки по автобусам. Ну не все, конечно, но вот не вспоминалось что-то других. Зато вот они, каждый день перед глазами: молодые черноволосые и золотозубые мамаши с кудрявыми шумными малышами. Сытые и холеные нагловатые дети были безвкусно, но дорого и добротно одеты, их становилось все больше во дворах, в школах…
Лара Есакян, жена Камо, занималась исключительно домом и воспитанием детей: старшей дочери Маро и сына, которого они почему-то назвали Володей. Это было полное имя, а не уменьшительное от имени Владимир. В свидетельстве о рождении так и было записано: Есакян Володя Камоевич.
— А как же будет отчество у его детей? — удивлялась Маша.
— Володяевичи! — невозмутимо объясняли Камо и Лара.
И вот этот двухлетний Володя, по словам Ильдара, сын Стаса Покровского? Быть этого не может!
Нужно было совсем не знать Лару, чтобы предположить, что она способна завести любовника. Она же была настоящей восточной женщиной, стыдливо опускавшей глаза при посторонних мужчинах, боготворившей своего мужа и обожавшей свой дом. Но ведь Ильдар-то знал Лару. И все же сказал, что у нее связь со Стасом…
А если Каримов врет? Зачем? Допустим, ему зачем-то потребовалось устранить и Стаса и Камо разом. И он… Стоп! Маша увлеклась, и фантазии занесли ее бог весть куда. Однажды она уже подозревала бывшего мужа во всех мыслимых грехах и злодействах. И потом ей было очень стыдно за все эти подозрения. Но и слепо верить его словам она тоже не могла.
