Пока не наняли нового рабочего, Рэсэн два месяца трудился в гальванике. Стоя в неудобной позе, будто выжимая белье, он руками в резиновых перчатках опускал рамку в раствор, выжидал ровно десять секунд и вынимал. Больше всего ему не нравилась дурацкая поза. Нужно было стоять, расставив ноги, отклячив зад, и даже если бы вместо него трудился супермастер этого дела, сменить эту неуклюжую позу на другую ему не удалось бы. Однажды, когда Рэсэн в очередной раз осторожно, чтобы не летели брызги, стряхивал капли с вынутой из раствора рамки, в цех вошла та сама симпатичная круглолицая хохотушка, из-за которой он и оказался на фабрике.
Заложив руки за спину, она осмотрела Рэсэна с таким видом, будто ей интересно, чем он занимается, и сказала:
– Что это вы так усердно трудитесь? Время обеда, вы что, есть не пойдете?
Рэсэн смущенно оглянулся. Она пальчиком указала на часы, висевшие на стене. Они показывали 12:20.
– За работу в обеденный перерыв сверхурочные не выплачивают, – сообщила девушка. В голосе ее сквозил смех, совсем как в тот день, когда она с подругами шла мимо его окна.
Рэсэн снял резиновые перчатки.
– А вы уже обедали?
– Нет. Выполняла поручение начальника цеха и только что вернулась.
– Ну тогда, если позволите, разрешите предложить вам пообедать вместе, – чинно сказал Рэсэн.
Девушка растерянно уставилась на него:
– Что это вы? Говорите прямо как пастор на богослужении.
Из-за небольших размеров фабрика не располагала своей столовой. Рабочие обедали в заведении, находившемся метрах в трехстах от ворот, направлялись они туда переулком мимо совсем уж мелких заводиков и многоквартирных домов. Девушка протянула руку, раскрыла ладонь, словно принимая приглашение. Рэсэн кивнул, подвесил на прищепках резиновые перчатки, снял виниловый фартук и определил его на вешалку. Затем намылил руки и около минуты тщательно смывал пену. Девушка, наблюдавшая за его действиями, глубоко вздохнула, явно раздраженная его медлительностью. Выходя из ворот, она спросила:
– Еще и месяца нет, как вы здесь работаете, да?
– Почти три недели.
– Значит, вы все еще на хромировании?
Рэсэн кивнул.
– Говорят, если долго работать с хромом, то сперматозоиды начинают умирать. Я слышала, что несколько сотен их погибает при каждом опускании рамки в раствор. Вы же дышите хромом. И сколько же сперматозоидов помрет, если работать целый день? Не счесть, просто не счесть. Это же почти что зверское убийство получается, именно что убийство. Разве нет? Как можно заставлять людей заниматься таким?!
