— Это возможно?
От неожиданности он утерял бдительность, и облегчение выплеснулось, вырвалось как из баллона под давлением, заставив задрожать голос. Проклятье! Он захлопнул рот, но поздно. Мастер смотрел на него с интересом и пристальным сожалением, в котором угадывались нотки злорадства.
— Техник-техник! Не волнуйтесь так.
— Я устал, — сказал Хаген.
— А я знаю, — откликнулся Байден весело. — Вы вымотались и плохо спите. Почему вы плохо спите, Хаген, вам же ничего не снится? Вы пьёте «Релакс» и рецептурный «Реадапт», который непонятно где достали. Кто даёт вам транки, техник? Это карается лагерями. А ещё вы плохо сходитесь с коллективом, хотя открытых конфликтов избегаете.
Векслер, сволочь! Усилием воли Хаген расслабил сжавшиеся челюсти. Корпоративная культура, ничего личного. Какой техник не хочет стать мастером? Но всё же сволочь, Боже, какая сволочь! Хныкал в глаза, хамил, подлизывался, доверительно делился новостями и слухами. Ладно, допустим. Но «Реадапт»?
— Откуда?..
— Анализ мочи, — сказал Байден с удовлетворением. — Я всегда слежу за тем, как вливаются новые сотрудники. Простите за каламбур. Мы неплохо оборудованы, моими стараниями. Каждый писсуар — микролаборатория. Не делайте такие глаза, Хаген. И, между прочим, мне не нравится, что вы якшаетесь с этим Ранге из Отдела Пропаганды. Я понимаю, добрососедство, но у наших отделов довольно длинная история взаимоотношений, а вы новичок и многого не знаете, а значит, способны наболтать лишнего. Держитесь своего мастера, умненький шулер, и не ведите двойных игр. А, может быть, есть что-то ещё, чего я не знаю?
В сером ноздреватом небе за окном парил метеозонд, похожий на водородную бомбу. Шквалистый ветер толкал его прямо на рогатину антенн радиомачты. Казалось, ещё немного и пуфф! — однако новый порыв ветра отгонял резиновый баллон на прежнее место, лишь чуть смещая в сторону. Бесконечное движение, нагоняющее тошноту.
— Почему вы перестали дышать, техник? — хихикнул Байден. Он успел подняться с кресла и каким-то мистическим образом оказался за спиной Хагена, так, что его тёплый тяжелый взгляд давил на макушку, ощущался корнями волос. — Вы оскорбились? Да не поднимайтесь же, отвечайте так. Что за неугомонный!
— В чём вы меня подозреваете?
Он чувствовал, как замедлилось время, и воздух уплотнился, сделавшись практически непригодным для дыхания. Усиливающийся ветер смещал метеозонд в сторону единственного делового центра в Трауме, высотного здания, облицованного серой блестящей плиткой с вкраплениями алюминия. Дрейфующий шар тоже ощущал атмосферное давление, но в гораздо меньшей степени.
