Ян, часть, склонная к доминированию, всегда отрицает свою зависимость от инь. Хаксли и Оруэлл недвусмысленно показывают, к чему приводит такое отрицание. При помощи психологического и политического контроля в этих антиутопиях удается достичь мертвого равновесия, где никакие перемены невозможны. Одна чаша весов застыла вверху, другая покоится внизу. Ян во веки веков.
А как выглядит инь-антиутопия? Может, ее нужно искать в постапокалиптической прозе и в хорроре с его бродячими зомби – популярным образом крушения общества, – тотальной утратой контроля, хаосом и вечной ночью?
Ян представляет инь только как отрицательное, низменное, дурное, и ян всегда удостаивается последнего слова. Но последнего слова нет.
Сейчас мы, кажется, пишем одни антиутопии. Возможно, чтобы писать утопии, нам нужно думать в ключе инь. Я попыталась написать «Всегда возвращаясь домой»[39]. Удалась ли мне утопия?
Или инь-утопия невозможна по определению, так как все утопии основаны на контроле, а инь ничего не контролирует? И тем не менее он – великая сила. Как работает эта сила?
Я лишь догадываюсь. А догадка моя состоит в том, что образ мыслей, к которому мы, наконец, начинаем склоняться в рассуждениях о том, как нам переориентироваться с доминирования человеческой расы и бесконтрольной экспансии на приспосабливаемость и долгосрочное выживание, – это переход от ян к инь. А раз так, то мы должны принять непостоянство и несовершенство, выработать в себе терпимость к неточному и временному, подружиться с водой, темнотой и землей.
