— Он ещё не начинал. Потерпи, — улыбнулся он.
Ну вот, наконец, началось, мы услышали, как она стала умолять Алана, ещё, ещё. Вот так, молодец, наш Алан. Я даже начал входить во вкус, шпионя за ним. Только представьте, двое, Хилтон и я, стоят в коридоре со стаканами прижатыми к своим ушам и подслушивают, как в соседнем номере другие двое занимаются обычным делом, которым занимаются все люди каждый день. Ну и не извращенцы ли мы после этого, ну уж никак не Алан. Может быть, все эти сплетни разносят просто злые языки? Но вот я услышал это… раскатистый, невероятно громкий пук!
Вот об этом–то все только и говорили: о прелюдии Алана. Итак, очевидно было, что было гарантом Алана, но кроме обязательной просто гигантской груди, ещё и «замечательный пук». Он вдувал воздух в свою подружку и затем наслаждался полученным звучанием треска или грохота или шипения, с каким воздух выходил из вагины. И чем громче это происходило, тем сильнее заводился наш Алан.
Ну, должно быть он был очень счастлив, услышав то, что услышали мы. Это было подобно землетрясению. Стакан буквально дребезжал под моим ухом! И вдруг, стакан Хилтона выскальзывает из его пальцев и, ударившись об пол, разлетается на множество осколков. За дверью наступает гробовая тишина, а мы с Хилтоном превращаемся в ледяные статуи, с трудом сдерживаясь, чтобы не взорваться оглушительным хохотом. Я снова прижимаюсь ухом к двери, в надежде услышать продолжение. Но тут, чтобы ещё добавить комичности возникшему положению, распахивается дверь и, от неожиданности, будто сражённый молнией, падаю к его ногам. Ладони вспотели, уши горят.
Алан в ярости не стал разбираться, что да как, и, с воплями набросившись на меня, стал пинать ногами, чего я, в общем–то, и заслуживал. А Хилтон застыл как статуя, уставившись в глубину комнаты, я, перекатываясь по полу и увёртываясь от ударов Алана, умудрился проследить его взгляд, направленный на предмет его интереса. На постели лежала голая девица, её невероятного размера сиськи распластались как две выброшенные на берег медузы, обе её ноги были запрокинуты вверх и широко разведены, одна за лодыжку была привязана поясом от банного халата, а другая — чёрным галстуком. Чем не бондаж, ай да Алан! Увидев нас, она завопила и стала кричать нам, чтобы кто–нибудь её развязал.
Я не верил глазам. Даже в своих поисках самых уродливых тёток с самыми большими сиськами, я не предполагал, что такую уродину как эта, могла создать Природа. Страшно торчащие наружу зубы, размера, которого я уже никогда больше не встречал за всю свою жизнь, едва ли могли они, по моему разумению, разместиться в девичьем ротике. У нас с Хилтоном случилась истерика, мы ржали и не могли остановиться. Вся ситуация была полностью невероятной. К реальности нас вернул Алан, пинками вытолкнув из своего номера и описав соответствующими словами, что с нами обоими произойдёт, если мы ещё хоть раз вернёмся. Но у нас всё было при себе, и мы просто так Алана не отпустили, чтобы он продолжил забавляться подобным образом.
