Это была настоящая победа. Единственной отечественной группой, которой удалось взобраться на пик популярности в Штатах до этого, были только Битлз. Наш агент записал нас в шоу Эда Салливана, которое планировалось выйти в эфир уже в следующее воскресенье.
Мы заплатили неустойку, разорвав контракт на выступление на волноломе Блэкпул, и немедленно вылетели в Нью–Йорк. Всё произошло очень быстро. Всего каких–нибудь пять недель назад, не было ещё ни успеха в Британии, ни звукозаписывающего контракта, ни первых гастролей. И вот, достижение невероятного успеха, самолёт в Америку со Зверями на борту и номером первым по обе стороны Атлантики, а я — их роуд–менеджер, этих шестерых зверей, и тоже лечу с ними в Нью–Йорк.
Прощай Англия… Привет Штаты
Вот и аэропорт; тел не чувствуем; затёкшие ватные ноги нас не слушаются, чего бы никогда не одобрила ни одна мать, в особенности ни одна мать из пригородов Ньюкасла. Но мы оказались не где–нибудь поблизости от Ньюкасла, мы оказались в Нью–Йорке, окружённые множеством намазанных толстым слоем помады губ, вопящих и выкрикивающих… наши имена. Мы, самые обычные парни с Северо–Востока, оказались зажаты в кольце настоящей потасовки, и старающиеся не подать вида, что нам страшно.
— Сюда. Ну, дайте же пройти.
Невысокий круглолицый человек пробивал себе дорогу.
— Я — Боб. Здесь слишком ветрено. Держитесь меня. Я занимаюсь приезжающими.
Звери, как выяснилось, оказались первой британской группой, которой предстояло пройти иммиграционный контроль по новой усовершенствованной схеме, обеспечивающей приезжающим музыкантам нечто подобие защиты от встречающих их вездесущих поклонников.
Боб Левин взглянул на меня и улыбнулся:
— Твоё лицо мне знакомо.
Боб был одним из американских роуди. Он работал с разными великими именами, такими прямо как Гленн Миллер, Дорис Дэй и Франк Синатра. Франк Барселона из Премьер–Таланта, один из ведущих нью–йоркских агентов, послал его встретить нас в аэропорту. Он был ни на дюйм выше своего роста (метр шестьдесят два), а костюм на нём был, похоже, на два размера меньше, так что обтягивал его, как плёнка колбасу. Я шёл по пятам за его сверкающей лысиной, ловко пробирающейся к выходу, где нас всех ожидал лимузин. Я и не думал тогда, что иду за человеком, сумевшим изменить в будущем всю мою жизнь.
— Твоё лицо мне знакомо, — повторял он.
Заняв всю заднюю часть этого огромного лимузина, мы выглядели испуганной группкой рабочих парней из Англии, придерживающихся семейных традиций и неуклюже пробирающихся задними дворами, и, тем не менее, встречаемых с королевскими почестями. А дальше ещё больше. Наш агент пересадил каждого из них из лимузина в их собственный Кадиллак, с откидывающимся верхом, где они могли, сидя на заднем сиденье приветствовать взмахом руки проходящих мимо ньюйоркцев. Это были шестидесятые и The Animals обладали властью, большей, чем сами короли. Они были поп–звёздами. Девочки визжали от восторга, и мы с лёгкостью могли уединиться с любой из них.
