В школе я до умопомрачения зачитывался комиксами, помню, променял значительную часть моей коллекции американских цветных комиксов на настоящий духовой пистолет Дейзи. Я понимал, если отец найдёт его, он закатит мне настоящую взбучку. И это стало моим самым строжайшим секретом, я уже говорил — мой отец был, как сейчас говорят, настоящим пацифистом. Более того, он мне запрещал даже ходить в кино на фильмы про войну, тогда как остальные ребята с наслаждением делились впечатлениями от увиденного на экране. Даже не помогал выдвигаемый мною аргумент, что мне просто необходимо увидеть моего любимого актёра, Джеймса Мейсона в роли Роммеля. Категорически запрещалось. Поэтому духовой пистолет жёг мои руки. Я возвратился домой из школы, пряча его в кармане моей куртки. Я сделал пару катышков из хлеба, чтобы попытаться ими выстрелить.
Прежде всего я проверил, нет ли никого внизу и снова поднялся наверх. Но тут я вдруг заметил огромную сине–зелёную навозную муху, с жужжанием летящую по коридору. Портьера, висящая в проёме, закрывала меня полностью. Пулей я ещё его не зарядил, и решил просто попробовать сбить её струёй воздуха. Муха, видимо почувствовав потенциальную опасность, обратилась в бегство и села на краешек подоконника, на котором стояла причудливая вазочка тёмного стекла. Я прицелился и нажал на курок. Струёй воздуха, вырвавшейся из дула пистолета, смахнуло её (вазу, но не муху) с подоконника. Осколки разлетелись по всему полу, и, услышав шаги отца, я побелел.
— Что ещё там?
Я запаниковал и быстро спрятал пистолет в задний карман брюк. Отец уже был совсем рядом, он отдёрнул портьеру и увидел разбитую вазу.
— Что здесь произошло?
— Я лишь хотел схватить навозную муху, такая большущая сине–зелёная, и она так медленно ползла по окну, что мне захотелось её поймать, и…
Вдруг выражение лица его изменилось.
— Ты не порезался? С тобой всё в порядке?
Я почувствовал себя ещё хуже, услышав, что он беспокоится, не поранился ли я. Но когда отец убедился, что со мной всё в порядке, то отвёл меня наверх и начал отчитывать меня, сказал, что мне из тех денег, которые я получаю за газеты, придётся возместить нанесённый мною ущерб. И это стало первой ласточкой среди многих неприятностей, которые я испытал на себе из–за своей неодолимой тяги к огнестрельному и холодному оружию. На следующий же день я взял своё сокровище на пустошь и в одном из бетонных бункеров, в одной из наших огневых точек, я, завернув его в промасленную тряпку, закопал в землю в одном из углов. «Там он будет сохраннее, — подумал я, — до того момента, как мне понадобится».
