— Чай! — окликнул я её.
Молчание.
— Чай готов, — повторил я.
Снова ничего. Я ступил в коридор, поднял белые лодочки, повертел в руках, поставил их у стены, затем направился в сторону чулок. Я уже почти поднялся вверх, как увидел, что разбросанное бельё ведёт в спальню.
Она лежала на постели, совершенно раздетая, руки разведены в стороны, и чертит в воздухе ногой какие–то знаки. Я быстро избавился от джинс, скинул футболку и, побросав их на пол, прыгнул рядом с ней на постель, пока она, дразня меня, то сводила, то разводила колени. Свет играл полутенями с её волосами… но вот её руки потянулись ко мне и ухватились за окаменевшую кость, и бурный поток понёс нас вниз по реке.
Внезапно, мне попался на глаза чёрно–белая фотография матери Чарли, стоящая на стиральной машине рядом с коробкой порошка Омо. Но тут она обвила меня правой ногой и направила меня в себя. Мы лежали на мягких хрустящих простынях, а наши языки неистово искали друг друга. Её дыхание становилось всё тяжелее и тяжелее. Её крики «Ещё, ещё, ещё» и «Да, да, да!» в конце концов слились в единый стон, низкий, грудной стон. Я утонул в её губах, затерялся в волосах. Кроме неё в какой–то момент вселенная для меня перестала существовать. Я был полностью отстранён от неё тем, что моя фантазия наконец–то была воплощена.
Новые ощущения я испытал в паху — тепло, блаженство. Она затихла ненадолго, затем издала странный долгий глубокий вздох. И вдруг спросила меня:
— Ну, тебе понравилось?
— О чём ты? — спросил я.
— Шутишь? Я такое проделываю не часто, знаешь ли? Ты меня разыгрываешь? Я просто спросила тебя, тебе понравилось?
— Да, очень. Просто потрясающе.
— Ты этим занимался прежде? — спросила она меня.
— Да, и очень часто, — соврал я.
Никакой реакции. Думаю, она поняла. Я прошёл испытание, хотя, должен признаться, не был уверен, что кончил. Она начала медленно поводить левой рукой, но определённо вдоль моего немного обмякшего древка. Я же занялся её грудью. Она была прекрасна, я ещё никогда не видел грудь такого размера так близко. Хотя она и не была большой, но очень приятной для моих ладоней и губ. С какой бы стороны не посмотреть на неё. Я долго над ней трудился, она порозовела и налилась, что ещё больше меня возбудило, и я готов был продолжать так, казалось, до бесконечности. Думаю, прошло несколько часов. Она продолжала лежать на спине, наслаждаться и шептать:
— Ещё, да, ещё так, пожалуйста, снова так ещё!
Она всё глубже и глубже тонула в постели. Я даже испугался за неё. Мог ли я ей там что–нибудь повредить? Но — нет, она была там влажная и мягкая.
