— У тебя свечи есть? Рядом с ним обязательно должны стоять свечи, так будет правильно.
— Несомненно, — согласился я.
После того как свечи были найдены, помещены на место и зажжены, она ушла, на прощание поцеловав меня своими холодными губами в лоб. Корветт взревел мотором и умчался.
Я вернулся в дом. Пёс ещё долго грозно лаял ей вслед. Я вошёл в гостиную, в свете свечей на меня зловеще смотрел своими пустыми глазницами её подарок, за ним лежало зеркало, я взглянул на себя — на лбу красное пятно от помады — след от её поцелуя.
— Ну, ну, — сказал я сам себе. — Забавно, чертовски забавно.
Но я знал наверняка, что бы мне кто ни говорил, никто и ничто не в силах свернуть меня с намеченного пути. Посмотрел на часы, так, два тридцать ночи. Включил ящик. Показывали «Мексиканского вампира». Поудобнее устроившись на огромной уютной красной кушетке, я растворился в старом чёрно–белом готическом кино.
На Сансет–стрип открылся новый клуб, в пику знаменитому Виски — чтобы музыкантам было, где поджемовать в городе. Особенно тем, кто ещё нигде не играет, но горит желанием, можно было за бесплатное пиво и бесплатный вход им играть со сцены хоть весь вечер. Клуб назвали Опыты. На наружной стене клуба, владельцем которого стал Маршалл Бравиц, была нарисована огромная голова Джими Хендрикса, и чтобы попасть в клуб, нужно сначала было войти в широко раскрытые уста Джими. Когда Джими приехал в город, я отвёз его и показал ему это место. Он посчитал это сравни воротам в ад и закатился от смеха, и только вернувшись ко мне в Каньон, он угомонился. Он привёз с собой из Лондона одну свою новую демо, которую ему очень хотелось показать именно мне. По возвращении мы сразу поставили плёнку на магнитофон. Он не удержался, и стал комментировать — наложения, бас. У меня взорвались мозги. Меня просто сдувало психоделическими звуками, несущимися из динамиков. Часть колонок была подвешена на цепях к потолку, и были ещё две, которые я обычно использовал для внутреннего оповещения, но чаще присоединялись к басовому усилителю.
На колонке слева, стоящей недалеко от раздвижной стеклянной двери, ведущей на террасу, и был поставлен подарок Принцесс, освещаемый одинокой свечой. В какой–то момент фидбэк баса был настолько силён, что череп закачался и, соскользнув с грохотом на пол, покатился мимо нас прямо в открытую на террасу дверь и свалился куда–то в кусты, растущие вниз по склону.
— Чёрт, — сказал Хендрикс. — Чертовщина какая–то.
