А во мне нет этого американского оптимизма. Терпеть не могу терять людей. Терпеть не могу. И я не улыбаюсь. Я не расту. Я исчезаю! — Тик-так. Тик-так. — Натан, я тебе рассказывала, что меня изнасиловали? В тот день, когда я ушла отсюда в дождь?
— Нет, не рассказывала.
— Я шла под дождем к подземке. Я была пьяна. Думала, не дойду — ноги заплетались. И я стала ловить такси — доехать до станции. Остановился лимузин. Плохо все помню. В лимузине был шофер. У него тоже было польское имя — это я помню. Видимо, в лимузине я вырубилась. Я даже не знаю, вела ли я себя как-нибудь провокационно. Он все вез меня, и вез, и вез. Я думала, он везет меня до подземки, но тут он остановился и сказал, что я должна ему двадцать долларов. У меня двадцати долларов не было. И я сказала: «Я могу вам только чек выписать». А он ответил: «Откуда мне знать, действителен ли он?» И я сказала: «Можете позвонить моему мужу». Этого мне совсем не хотелось, но я была такая пьяная, что не соображала, что делаю. И я дала ему твой номер.
— А где вы были в этот момент?
— Где-то. По-моему, на Вест-Сайде. И он сказал: «Хорошо, давайте позвоним вашему мужу. Вон ресторан, зайдем туда и позвоним». Я зашла, но это был не ресторан. Это был какой-то подъезд. Он кинул меня на пол и изнасиловал. А потом отвез к станции.
— Это было ужасно или так, ничего особенного?
— А-а-а, тебе нужен «материал»? Ничего особенного. Я была так пьяна, что ничего не почувствовала. Он боялся, что я сообщу в полицию. Потому что я сказала, что сообщу. Я ему сказала: «Вы меня изнасиловали, и я этого так не оставлю. Не для того я уехала из Польши в Америку, чтобы меня изнасиловал поляк». Он сказал: «Да ты, может, не с одной сотней мужиков переспала, кто тебе поверит?» А я даже не собиралась идти в полицию. Он был прав — мне бы никто не поверил. Я просто хотела ему объяснить, что он поступил ужасно. Белый, с польским именем, симпатичный, молодой, почему он это сделал? Почему мужчинам нравится насиловать пьяных женщин? Какое в этом удовольствие? Он довез меня до станции, спросил, как я, могу ли ехать дальше. Даже проводил меня до платформы и купил жетон.
— Какой щедрый!
— Он тебе не звонил?
— Нет.
— Извини, что я дала ему твой номер, Натан.
— Да какая разница!
— Само изнасилование — оно ничего не значите. Я пришла домой и помылась. Но дома меня ждала открытка. От моего варшавского любовника. И тут я расплакалась. Это много чего значило. Открытка — мне! Он наконец собрался мне написать — и прислал открытку! Мне после этой открытки было видение — дом моих родителей перед войной и как все потом было. Ваша страна в нравственном смысле, может, лучше Польши, но даже мы, даже
