Со времен Шоу язык стал цветистее и сочнее, но мудрость никаких изменений не претерпела: мадам куда нравственнее больного и ханжеского общества. И до сих пор только де Сад, а не издатель журнала «Давай по-быстрому» может докопаться до сути сути, отмести все нравственные отговорки и утверждать лишь, что удовольствие оправдывает все. Быть может, дело в жене, психоаналитике и сыне — а ты ведь облегчил ему жизнь, дав ему не дочь, а сына, — но он никак не мог заставить себя зайти так далеко. Да, конечно, он еврей, а с позиции антисемита, если еврей хочет заработать, держа бордель, так выдает его за детский сад для взрослых. А с позиции филосемита, то, что бедняга Рики вынесла в этом баре, так она прямо святая, вроде великих евреев-целителей, начиная с Фрейда и его окружения: благородный крестоносец доктор Аппель избавляет страдающее человечество от психологического напряжения. Благородные цели «Миллениума Милтона». Ни одной драки за полтора года — если клуб станет таким же популярным, как «Макдоналдс», возможно, война закончится. Однако упорное отстаивание нравственных принципов, страстная инаковость — быть может, в конце концов он и есть тот, из-за кого люди втайне гордятся тем, что они евреи. Чем больше он неразлучим со мной, тем больше мне нравится.
— Я серьезно, — сказал Цукерман вслух, одеваясь в спальне и готовясь к большому дню, — почему людям так трудно принимать все как есть? Чтобы Натана приняли, мне пришлось подать документы в четыре частные школы. У мальчика ай-кью 167, но в первых трех школах ему отказали. Из-за меня. Я ходил с ним на собеседования. А как иначе? Я задавал им вопросы по программе обучения. Я достойный человек. Я считаю себя очень достойным человеком. И с большим уважением отношусь к образованию. Хочу, чтобы он получил лучшее. Помню, как в пятнадцать лет читал Генри Миллера. Страница за страницей про лизание пиписек. Я читал его описания пиписек и думал о том, насколько я скован. Я бы все описал максимум в шести словах. И впервые в жизни мне стало стыдно за свой словарный запас. Если бы учителя в школе объяснили мне, что, расширив свой словарный запас, я смог бы описывать пиписьки так, как Генри Миллер, я бы старался. У меня была бы мотивация. Вот что я хочу дать своему сыну. Я ради него что угодно сделаю. На прошлой неделе мы с ним вместе принимали ванну. Это было замечательно. Представить себе не можете! А потом я иду к доктору Горовицу, и он мне говорит: не делайте так, ребенок воспринимает мужской член как угрозу. Он чувствует себя неполноценным. Я в ужасе. Горовиц говорит, что я и это неправильно понял. Но я хочу быть
