— Мотри, к свиньям не забреди! — шутил Петр Семенович, с любовью глядя на внучку, еще не совсем проснувшуюся. — Глазки-то раскрой, сонная тетеря…
На замечание деда Маринка не откликнулась, гнусаво просила мать:
— Подои сама…
— Не могу, дочка, на корточках сидеть.
— Вот так! — вспыхнула Маринка. — Пузо отращивать…
— Ты как с матерью-то разговариваешь?! — перебил внучку дед. — Меньше по вечеркам надо шляться. Ишь! Разболталась… Я вот огрею вожжами!..
Маринка улыбнулась, зная, что вожжей-то она никогда во дворе и не видела, присела под теплый бок коровы. Вскоре чиркнула первая молочная струйка и запел бок подойника. Петр Семенович пошел в дом, думая о том, что ныне пошла молодежь уж больно уросливая. На пороге неожиданно столкнулся с сыном, мельком подумал: «Вот еще одна заноза!»
— Ты че, Колька?! Токо пришел? С Зойкой…
— А-а-а! — раздраженно перебил отца Николай Петрович, взмахнув рукой.
— Понял!..
Утренний свет уже распустился павлиньим хвостом над хребтами, потек, словно розовый туман, в низы. Николай Петрович вздрогнул. Почти у самых ног, в камышовом урезе, взвилась щучка в погоне за синтей. Вода так же светлела занавесом. «Почему человек любит смотреть на текучую воду и на пламя костра? — пришла неожиданная мысль, отодвигая все остальные. — Огонь!.. Вода!.. Наверное, оттого, что это вечные спутники человека. Силы природные, дающие человеку жизнь».
Часа через четыре прибыла машина из Темирязевки, закрепленная в эти дни за Березиным. Не завтракая, он выехал в Ленинское, где еще не довелось побывать. Отец проводил сына укоряющим взглядом, нервно постукивая железной ногой по притвору, отчего ворота вздрагивали. Николай Петрович смотрел в сторону, пока машина разворачивалась возле палисада. Тут все было закончено. Он мельком видел, как Зоя, повязав платок, шла по рябиннику в поселок, не оглянувшись на него. Из-за мыска, где гудит припорожная шиверка, выполз бархатистый ком тумана и потек вниз по реке, прикрывая околицу деревни, медленно втягиваясь в горловину Айгирской теснины как-то боком. Николай Петрович откинулся на сиденье, подумал с облегчением: «Ну вот!.. Провожу завтра племяша и восвояси…»
* * *
Наутро, не успело солнце растопить туманную бель, а железнодорожный вокзал гудел, как растревоженный улей. Призывников набралось с сельсовета около полусотни. Посадку еще не объявляли. Потрепанный плацкартный вагон стоял на запаске, ожидая поезда из Челябы. Молоденький лейтенант с полевыми погонами на плечах и два сержанта-второгодка нервно похаживали вдоль путей, поглядывая с волнением на гудевшую и оравшую песняка на все голоса толпу. Узкая платформа не вмещала всех гуляк. Расписные полушалки женщин пестрели по зеленой луговине, уже засоренной пустыми бутылками, рыбьими головами и газетными обрывками.
