Трифонов хлопнул ладонью по крутому плечу Александра, когда они завели бычка в сарай, проговорил восхищенно:
— А ты ловок, Сашок! Я бы взял тебя в свою бригаду, когда лес валил…
— А кто бы пошел!
Разошлись, судача о происшествии, нарушившем тихий уклад деревенской жизни. Катерина пошла ставить тесто на пироги. Петр Семенович, не решаясь попросить у дочери на похмелку, пошел к мужикам, курившим у реки на бревнах. Трифонов, с утра трезвый и злой, ругался на жизнь. Потянув носом, учуял перегар, повел им, как рулем.
— А ты уж, Петя, остограмился? А меня не позвал!
— Матвей выручил по случаю приезда, — оправдывался Петр Семенович. — Тебя баба сторожила… Но у него больше нет.
— Ясно!
— Аппараты надо выкапывать, — произнес старик Круглов.
— Пора уж, — подхватили мужики. — Но только власть все заимки знает и шустрит. Кому охота лямку два годика тянуть… Да и сахару ноне нет. А из картошки вонькая…
— Знаем местечко! — ощерился Трифонов. — Правда, Петя? Там власть не достанет. А сунется — так в Бересеньке искупаем.
— Бывалоча, хоть залейся! — гундосил Круглов. — В районе, когда был у сына, купил бутылку, а пить домой пошел.
— Так оно, — согласился Петр Семенович. — Пора уж власть менять и пивные открывать!
— Тише ты!
— А че тише? Говорят, вся водяра за бугор идет. А чего там! Кольку как-то спрашиваю: «Чего там думаете? Какую политику будете дальше толкать? Разбаловался народ. Работать не хотят. Воруют, а вы вроде засохли в обкоме-то! Бывало, Назаров даст разгону, и все бегут, куда надо. Не понравился!.. К нам сунули… А для него масштаб пошире бы… Корнилович тоже смотался с лесу…
— Но-но, ты! Не больно-то задирайся! — возмутился Трифонов. — Я свое отработал и получил, чего надо! Охота отпала теперь ломаться на дядю. Сталин бы навел шороху!
— Шебуршатся и сейчас, да только на бумаге. Раньше цены снижали, а теперь поднимают… А ты, Корнилович, поди, уж истратился. Не зря Марфа…
— Ха-ха-ха! — закатился Круглов.
— Да пошли вы! — Трифонов притушил окурок каблуком сапога, с явной обидой тронулся к дому. За ним потянулся Петр Семенович. Недовольство властью передалось от мужиков и к нему. «А верно бают, — томилась мысль. — Деревни сдохли! Все уж в городах!.. Свобода! Выходит, она нам не в пользу?! Колька приедет, навтыкаю я ему петухов по самую сурепку!..»
Петр Семенович вошел в дом с головной болью и приказал дочери, крутившей мясо на мясорубке:
— Открывай свою кубышку, а то помру!
— А фига не хочешь? — Катерина весело прищурилась.
