— Посмотри, Катька, что-то у меня по пояснице ползает. Уж не клеща ли подцепила?!
— Спускай свои помочи.
Катерина уверенно и деловито выдернула из армейских штанов рубаху, потянула вниз пояс до белого и широкого развала поясницы, повела ладонью вглубь, в бабье тепло. От чужого прикосновения тело женщины мгновенно пошло пупырьями гусиной кожи, напряглось.
— Ну, чего там? — Соня нетерпеливо пялилась через плечо, выкатывая глаза. — Впился?!
— Вроде бы ничего нет! — Катерина гладила бархатистую кожу. — А ты, Сонька, белая, как гусыня. А еще десантница!
— Не твое дело. Гляди! — грубовато проговорила та.
— А задок! — продолжала с издевкой Катерина. — Может потягаться с племенной кобылкой. А че ты жмешься?! Стесняется, — Катерина озорно подмигнула Зое, с трудом сдерживающей смех и ожидавшей от золовки еще какой-нибудь выходки. — Хвалишься мужиками… А может, ты еще целка?! Зойка, давай ее пощупаем, как куру! — Она бесцеремонно запустила руку дальше, под резинку трусов.
Соня отскочила, как ошпаренная, закричала волнующим баском:
— Хулиганка!.. Я тебе пощупаю! Была ты хабалкой и такой осталась! Не зря себе Алешку в копне вырыла…
— Ой, не могу! — Зоя не стерпела и в изнеможении повалилась на галечник. Катерина, поджимая подол сарафана, еле-еле доплелась до плоского высокого камня, привалилась к холодной лобине боком, не смеялась, а рыдала, прикрывая рот ладонью. Соня, с серьезным лицом, поспешно заправлялась, со злостью поглядывала на женщин, умирающих от смеха, грозилась:
— Была бы ты, Катька, без пуза, то поваляла бы я тебя в ручье! И носит же свет такую бессовестную! Вот придем домой, пожалуюсь Алешке.
— И-и-и, ох-хо-хо! Пожалу-юсь!..
Так, озорничая и разыгрывая друг друга, по-бабьи откровенно, дошли до излучины к Белым берегам, где цвел и благоухал сиренью и акацией старинный деревенский погост, разросшийся в последние годы за счет покойников из Айгир-завода. Зоя, сама того не замечая, на время забылась и не сторонилась общего веселья. Но увидев у ворот часовенку, выстроенную вскладчину жителями Бересеньки в память о родных, покоившихся у Белого берега, поджала влажные губы, смыла с зарозовевшегося лица улыбку и неожиданно свернула к воротцам, кинув на ходу:
— Вы идите, бабы! А я к Саше зайду…
— И мы…
— Нет уж! Ноне мне надо одной…
Решимость, застывшая в ее похолодевших глазах, остановила женщин.
— Ну, иди одна, коль надо, — после некоторого замешательства тихо проговорила Катерина, увлекая Соню за собой.
