Петр Семенович повздыхал, хотел уж вернуться домой да попить чайку из самовара вприглядку и снова произвести капитальную ревизию самых укромных уголков большого дома, где могла бы скрываться священная влага, но тут же приметил, как из калитки Ветровых вышли Матвей Егорович и Анна.
— Сестрица в поселок намылилась. А уж у Матвея точно есть! Сонька пустой не приедет… — пробормотав, Петр Семенович поспешно юркнул в калитку, чтобы не попасться на глаза строгой сестрице, оберегавшей мужа с той поры, как врачи строго-настрого наказали не баловаться горькой, если хочешь жить. «Брехня все это! — ругался Матвей Егорович, сопротивляясь. — Масло нельзя было есть при Хрущеве, а при Брежневе чай с сахаром и пить водку». — «Белая смерть… белая смерть!» — передразнивал он газетные публикации и наказы врачей.
Матвей Егорович Ветров, отвалявшийся на койке областной ветеранской больницы с самого Сретения, с радостью созерцал родные места, задыхался от свежего горного воздуха, не мог налюбоваться тайгой и рекой, усевшись на лавочку с зарей. Анна еле-еле затащила его в дом на завтрак.
— Успеешь наглядеться-то! Лекарства пора пить.
— А ну их!..
Петр Семенович дождался, когда тропка заведет Анну в рябинник, и только после этого вышел из калитки и круто развернулся к дому свояка. На скрип березинского протеза Ветров живо обернулся. На бледном лице, окаймленном седой бородой, расцвела улыбка.
— Рули сюда, Петька!
Хотя больничка сняла часть боли в ногах и руках, сраженных ревматизмом, заработанным за долгую службу на сплаве, но резь нет-нет да полоснет по жилам. Сморщившись, Ветров взмахнул скрюченной рукой, как корневища старого вяза. У Петра Семеновича ворохнулась в душе жалость. «Ах ты!.. От больницы-то, видать, мало проку. Ишь, как крылится, как подранок. Боль есть ишо. Надо его по-нашенскому как следует попользовать. С Трифоновым на эту тему покалякать. Он хоть и алкоголик, окромя похмелюги ничем не болел, но лечебное дело туго знает. По роду так идет…» Радуясь неподдельно, но с лукавинкой в голосе, Петр Семенович, завопил:
— Здорово, Матвей! А я гляжу — ты это или не ты?! Баб проводил в луга да баньку для Сашки затопил. Дай, думаю, прогуляюсь. Слышал, поди, забрили внучка. А ты тут как тут! На лавочке сидишь. Сразу захотелось разузнать, как там тебя профессора лечили?
— Ох и врун ты, Петька! Вечно был притворой. Че, не знал, что я еще вчерась возвернулся?!
— Знать-то знал! — вяло махнул рукой Петр Семенович, глядя мимо свояка на то, как Машка возле своего палисада сплетничает с какой-то бабой, одетой цветасто. «Цыганка! — пронеслось в мозгу. — Сопрет че-нибудь». — Приходил! Анна на порог не пустила. До тебя, как до министра, надоть очередь занимать. Ха-ха-ха! — Он откинул голову, как гусак, спросил: — Подлечили малость? Что-то долго ты там отирался? Поди, сестрицу подцепил?! — закончил Петр Семенович наигранно.
