— В следующий раз, — сказал он мне однажды, — она заставит меня на льду кого-нибудь убить.
Однако Сергей уважал Татьяну и выполнял все, что она просила.
Затем следовал номер на музыку из «Паяцев», ария в исполнении Пласидо Доминго. Мы оба были одеты как клоуны, во все белое, даже на лица был наложен белый грим. Я гримировала Сергея и нарисовала ему на щеке слезу. Этот номер должен был стать нашей произвольной программой в следующем сезоне, и я до сих пор не могу поверить в то, что Сергей не возражал. В его катании никогда не было ни малейшего притворства. В нем напрочь отсутствовала фальшь, он никогда не позволял ни себе, ни мне кататься ниже определенного уровня, который считал обязательным. Всегда сдержанный в оценке собственных возможностей, он часто говорил: «Я фигурист. И не хочу делать из себя шута».
Может быть, когда мы катались, все смотрели на меня, но только потому, что Сергей постоянно старался подчеркнуть мои достоинства, а сам оставался в тени. Он так гордился мной. И все-таки он был сильнее и почти не совершал ошибок. Его катание неизменно было искусным. Он показывал аудитории ровно столько, сколько ей было необходимо видеть. Надеть на такого человека костюм арлекина, разрисовать ему лицо — это все равно что лишить его лучших качеств фигуриста и художника.
Однако Сергею удалось вытянуть эту программу. Я беспокоилась, что все будут смеяться над клоунскими костюмами, но зрители отнеслись к ним совершенно серьезно. И мы заняли первое место.
Татьяна обладала богатейшим жизненным опытом. В фигурном катании разбиралась великолепно. Со своими фигуристами она вела себя как мать. Нам это немного напоминало Галину Змиевскую. Для нас с Сергеем в тот период жизни было очень важно, чтобы кто-то заботился о нас и нашем здоровье. Татьяна, которая начала тренировать фигуристов, когда ей исполнилось восемнадцать или девятнадцать лет, всегда спрашивала наше мнение, показывала новые элементы, заставляла экспериментировать. Когда Татьяна создавала какую-нибудь композицию, она отлично представляла себе, какой будет эта программа, от начала до конца — еще до того, как мы выходили на лед. Не знаю, хорошо это или плохо, — потому что в таком случае программа не может быть абсолютно оригинальной. Марина никогда так не работала.
Примерно в то же время нам сказали, что Толлер Крэнстон, канадский фигурист, тренер и хореограф, хочет поставить для нас номер. Нам требовалась произвольная программа для профессионального чемпионата мира 1991 года в Лэндовере, поэтому мы вылетели в Торонто, чтобы встретиться с Крэнстоном.
