Улица. Фонарь. Где аптека? Правильно, посмейся. Над собой. Тебе это сейчас не повредит. Раскатай губы, растяни пьяную рожу в ухмылке. Посмотри на себя в зеркало — там, в машине. Ка-ко-е зрелище будет! Уродец! Быстрее прячься в машину, уткнись лицом в колени и сиди тихо-тихо, пока пузатик ловит кайф от своего пирожного. Потом подойдет такси, быстро — перебежкой — в кэб. Только чемоданчик не забудь.
Идиот. И-ди-от.
Какого лешего он закрыл машину? Где ключи? Там, на столе. Но туда нельзя. Вот так, подержись за столб. Пусть все видят — ты просто пьян. Это бывает. Со всеми.
Что там, за спиной? Почему так жжет затылок? Я обугливаюсь от взгляда. Я уголь древесный. Мне больно. Вот опять — отнимаются руки. Потом ноги. Я превращаюсь в статую командора.
Я превращаюсь. Я вращаюсь. Я поворачиваюсь. Против своей воли. У меня нет воли. У меня больше ничего нет, кроме этой челки, этого белого передника, этих серых глаз. В десяти сантиметрах от меня.
Краем угасающего сознания — довольный толстый с гортанным воплем вываливается из дверей, делает шаг нам навстречу. Глохнет, смотрит сквозь нас и идет к машине. Пузатик, возьми меня за руку, дерни, выдерни меня отсюда! Пожалуйста, сейчас!
Сердце остановилось. Сердца больше нет. Транс. Серые глаза в пол-иссиня-черного бездонного неба. Тишина. Время остановилось. Расстояние остановилось.
Нет, оно меняется. Там уже нет десяти сантиметров. Там пять. А теперь — два.
Четыре теплых мягких невесомых подушечки пальцев касаются моей жесткой небритой горяче-ледяной скулы. И останавливаются. А глаза закрывают всё небо. Конец.
И когда я забываю как меня зовут, потому что всё заполняет тепло, запах волнистых каштановых волос, она говорит охрипшим голосом. Кантри-код. Эреа-код. Номер телефона. Она не двигается. Я не двигаюсь. Ее пальцы прожгли отверстия в моей щеке. Плоть кипит, плавится и каплями падает на тротуар. Не больно.
Резким движением Майк дергает меня за руку и пинками забивает, утрамбовывая, на заднее сидение кэба. Машина трогается. Толстый, вместо того чтобы травить очередной анекдот, почему-то отворачивается, молчит и сопит в стекло. Стекло запотевает.
Я не знаю ее имени. И семь лет, каждый день — пытаюсь забыть номер телефона.
