Разумеется, некоторые из заключенных «Аркхема» слишком опасны, чтобы позволить им свободно передвигаться по больнице. Взять хотя бы Убийцу Крока. Наверняка он помнил их первую и пока последнюю встречу так же ярко, как и Харлин. Она понятия не имела, как его перемещали по больнице — обычного кресла на колесиках хватило бы секунды на две, не больше. Но Крок являлся уникальным экземпляром. Харлин внимательно ознакомилась с карточками всех пациентов, и, если бы ей пришлось расположить их в порядке убывания по степени угрозы, четыре ее подопечные не попали бы даже в первую десятку.
Разумеется, вне больницы все они представляли значительную опасность, особенно Памела Айсли. Но они находились не «вне», а «внутри», и осознавали, что никогда не покинут эти стены (если Сорока вообще представляла, где находится). Но обращаться с Маргарет Пай так, будто она слыла одним из ужаснейших преступников, явно не пошло бы ей на пользу. Так у нее никогда не возникнет причины сказать что-то, кроме «Блестящая штучка!»
— Мы вам еще нужны? — спросил у Харлин один из санитаров.
На груди у него висел бейджик с мальчишеским именем «Кевин», плохо подходящим человеку под два метра ростом, игравшему когда-то на позиции лайнбрекера в профессиональной команде по американскому футболу города Готэм.
— Нет, все в порядке.
Он повернулся было к двери, но потом решительно шагнул к Харлин и прошептал на ухо:
— Опасайтесь Харриет. Она сегодня в редкостно дурном настроении.
Вооруженный охранник выпустил санитаров, закрыл дверь и снова встал перед ней в позе «вольно». Харлин внутренне поморщилась: мы тоже готовы к бою, не только Харриет. И мы стреляем первыми.
Она повернулась к группе женщин. Памела Айсли по-прежнему не обращала на нее внимания. Сегодня ее привязали так, что она едва дотягивалась до самых длинных прядей своих волос. Харлин подумала, не позвать ли санитара, чтобы он немного ослабил ремни.
Харриет смотрела на нее с такой злобой, словно ее глаза пускали лучи смерти. Сорока тихо бормотала «блестящая штучка, блестящая штучка», уставившись на горло Харлин с подозрением и обидой, точно отсутствие кулона являлось персональным оскорблением. Мэри Луиза все так же твердила «это не я», но еще не дошла до стадии припадка и рыданий.
— Отлично, мы снова вместе, — Харлин надеялась, что ее жизнерадостный тон звучит естественно, — и можем поговорить о том, что каждая из нас ожидает от этих встреч. Я дам вам немного времени, чтобы…
