Берега становились все круче и круче, обнажая в косых разрезах горные породы, а наверху, на крутизне, отважно толпился лесной молодняк.
Вскоре они услышали глухой рокот.
— Это пороги, — сказал Инари.
Через несколько минут им послышалось отдаленное ауканье и отчаянный возглас:
— Эй, если кто есть впереди, остановись!
Олави будить не пришлось — он вскочил так живо, что чуть не перевернул челнок.
В этом месте река образовала колено. Товарищи причалили к берегу, осмотрели револьверы. Даже Олави явно волновался.
— Чепуха получится, если нас сразу же зацапают, — вслух подумал Лундстрем.
— Нас не зацапают, — сухо возразил ему Инари.
Отвязав челнок от карбаса, он сел в него и, оттолкнувшись от берега, отправился навстречу голосу, который был слышен уже совершенно явственно:
— Подождите!
Лундстрем и Олави держали свои маузеры наготове.
— Не приходилась еще бить по живой дичи, — усмехнулся Олави.
Они замолкли, прислушиваясь, каждую секунду ожидая услышать выстрелы.
— В случае чего, ты, Олави, дорогу знаешь?
— Найду.
И снова томительная тишина, и только отдаленный рокот порога.
Рано утром Илмари забежал в избу золотоискателей, чтобы сказать «доброе утро». Он это делал каждый день. Но сегодня изба была пуста, дверь распахнута: груды образцов заметно уменьшились.
Это Лундстрем перед отъездом много камней побросал в речку, чтобы любопытные думали, что лучшие образцы экспедиция забрала с собой.
Илмари очень огорчился. Как он мечтал уехать с ними в Хельсинки и еще дальше — может быть, в Африку, чтобы там стать настоящим золотоискателем! И вдруг друзья его, не попрощавшись, забрали свои вещи и уехали.
Илмари стало грустно, он вышел из избы, и вдруг на земле у крыльца он увидел то, отчего затрепетало его мальчишеское сердце, — на земле лежал финский нож — пуукко Олави. Не веря еще своему счастью, осторожно, словно нож был дикой птицей и мог от резкого движения вспорхнуть и улететь, Илмари подкрался к пуукко и жадно схватил его.
Вот он держит в руке не новый уже, но острый нож взрослого мужчины.
Илмари подходит к ступеньке и пробует остроту лезвия. Зарубка возникает легко, почти без всякого нажима. Илмари торжествует: они уехали — значит, нож принадлежит тому, кто его нашел. Найти нож — по народным поверьям — счастливое предзнаменование, — и вот он, Илмари, нашел нож!
Но через несколько минут его уже начинают мучить сомнения. Да разве это находка, когда знаешь, кому принадлежит вещь! Да разве можно ею спокойно пользоваться, когда хозяин, может быть, нуждается в ней! Такой нож непременно будет изменником, и порезов и царапин не оберется новый хозяин.
