Когда Катэрина рассказала своим родителям обо всём, что накануне произошло в доме Франсиски, те поначалу не поверили ей.
— Ты что-то не так поняла, дочка, — сказала Констанция. — Я думаю, Железная Рука специально заманила тебя в свой дом, чтобы опять поиздеваться над тобой. Она хочет развести вас с Маурисиу!
— Нет, мама, она действительно очень изменилась, — возразила Катэрина. — Траур больше не носит, улыбается, нянчится с внуком...
— И ты доверяешь ей своего ребёнка?! — с ужасом воскликнула Констанция, на что Катэрина ответила спокойным миролюбивым тоном:
— Но, она же, его родная бабушка. Разве я могу ей запретить?
— Ты слишком доверчивая! — бросил дочери Винченцо. — С этой змеёй надо всё время держать ухо востро!
— А я нисколько не сомневаюсь в искренности Франсиски, — сказал Фарина. — Именно это и должно было с ней случиться. Если она сбросила с себя траур, то теперь ей и не нужно стесняться своей доброты и женственности.
Мартино громко засмеялся:
— Кажется, настал твой час, Фарина? Так ты не сиди тут, а действуй! Не то твоя кобылка может ускакать.
Винченцо тоже усмехнулся и дал совсем иной совет Фарине:
— Ты не слушай Мартино и не спеши туда ходить, а то она может так тебя лягнуть, что и не очухаешься!
— Я, пожалуй, соглашусь с тобой, друг Винченцо, — сказал Фарина. — В таких делах нельзя пороть горячку. Если строптивая кобылка вновь превратилась в женщину, то с ней теперь надо обращаться тонко и красиво. Мой час ещё не наступил, Мартино, однако он уже близок!
— Тебе видней, — снисходительно пожал плечами Мартино. — Только не злись потом, если кто-то уведёт её у тебя из-под носа!
Фарине почудился в его словах явный вызов и он прямо спросил Мартино:
— Ты что, сам на неё нацелился?
Мартино победоносно усмехнулся, довольный тем, что задел приятеля за живое, и ответил с нескрываемым превосходством:
— Зачем мне твоя подтоптанная кобылка? У меня есть молодая красивая жена!
Неуместный выпад Мартино покоробил всех присутствующих, и в комнате повисло неловкое молчание, которое вскоре нарушил Винченцо.
— На вкус и цвет товарищей нет, — сказал он, пытаясь снять возникшую неловкость. — Один любит мамалыгу, другой — свиные хрящики. А я всю жизнь любил мою Констанцию!
Его нехитрая шутка разрядила обстановку, но теперь уже никому не захотелось говорить о Франсиске в присутствии Мартино. А спустя некоторое время Винченцо сказал Фарине, уединившись с ним во дворе:
— Странный у тебя приятель! То с пеной у рта защищает фашистов, то не в меру похваляется молодой женой, а то вдруг намекает, что способен увести у тебя из-под носа Франсиску...
