— Странная у тебя любовь, — осуждающе покачала головой Катэрина. — По-твоему, любить — это значит мучить другого человека! Помыкать им, то приближать, то отдалять? Марселло и так долго продержался! Я бы, на его месте, уже давно сбежала от такой любви!
— Я его не осуждаю, мне просто очень больно и горько, — заплакала Беатриса. — Он же не знает, почему я отказываюсь выходить за него замуж, а я не могу ему этого сказать...
— Чего ты не можешь сказать? — ухватилась за эту проговорку Катэрина. — Что ты скрываешь?
— Я и тебе не могу этого сказать.
— Мне можешь и не говорить, — с явной обидой произнесла Катэрина. А вот открыть свою тайну Марселло ты должна, если, конечно, любишь его на самом деле!
— У меня нет никаких тайн, — возразила Беатриса. — Я просто боюсь за Марселло. Боюсь, что его тоже… могут убить... Как убили отца Маурисиу, как убили сеньора Мартино...
Беатриса уже плакала навзрыд, и Катэрина принялась успокаивать её:
— Не плачь, глупенькая! Откуда у тебя эти страхи? Какое отношение Марселло имеет к сеньору Мартино и к отцу Маурисиу? Никакого! Кто его может убить?! Выброси из головы эти глупости.
— Это вовсе не глупости, — сказала сквозь слёзы Беатриса. — Я боюсь за Марселло, потому что он тоже итальянец! А тут всегда убивали итальянцев. Рита говорит, что на этой фазенде лежит проклятье...
— И ты ей веришь? — засмеялась Катерина, облегчённо вздохнув. — Какая же ты смешная, прямо как ребёнок! Разве ты не заметила, что Рита иногда заговаривается, несёт всякую чепуху?
— А разве ты не замечала, что Маурисиу стал очень странным? — огорошила её встречным вопросом Беатриса. — С тех пор как он узнал, кем был его отец, в нём проснулась страшная ненависть к итальянцам, по крайней мере, к тем, кто бывал у нас в доме...
— Что ты хочешь сказать?.. На что ты намекаешь?.. — спросила Катэрина, похолодев от ужаса.
— Я ни на что не намекаю, но я очень боюсь! — призналась Беатриса. — Маурисиу люто ненавидел сеньора Мартино, и вскоре тот погиб. Но он так же ненавидит и сеньора Фарину, и Марселло его ужасно раздражает... Поэтому я и боюсь...
Катэрина давно уже поняла, к чему клонит Беатриса, но верить в такую страшную догадку золовки ей не хотелось, и она стала всячески оправдывать мужа:
— Да, Маурисиу пережил сильное потрясение и до сих пор от него ещё не оправился, это правда. И взгляд у него иногда бывает странный, что я даже боюсь за его рассудок.
— Ну, вот видишь, и ты боишься, — подхватила Беатриса, однако Катэрина продолжила свою линию:
