— А она поступила по-родственному, по-свойски! — дополнила мужа Констанция. — Как-никак, мы ведь ей не чужие люди. Она такая же бабушка Марсилиу, как и я.
Для Фарины их слова были слаще мёда. Он блаженствовал, сидя за рулём автомобиля и слушая похвалы, адресованные Франсиске. Настроение у него было прекрасное, будущее представлялось ему в радужном свете, и связывал он его, конечно же, с Франсиской.
А она в это время вела трудный разговор с сыном, и её настроение постепенно становилось близким к отчаянию.
После отъезда гостей Франсиска, естественно, припомнила Маурисиу его оскорбительные выпады и потребовала, чтобы впредь он был более учтив и с ней, и с Фариной.
Но упоминание о Фарине вызвало у Маурисиу очередной приступ раздражения.
— Тебя опять потянуло на итальянцев! — грубо упрекнул он мать. — Думаешь, я не понял, что ты говорила с этим мерзким Фариной не только о делах?
Франсиска тоже вскипела:
— По какому праву ты разговариваешь со мной в таком тоне? Я не заслужила подобных оскорблений и не собираюсь их выслушивать! И сеньора Фарину не позволю оскорблять, он глубоко порядочный человек!
— И поэтому ты с ним кокетничала?
— А ты что, ревнуешь меня? Опомнись, Маурисиу, так поступают только маленькие дети, но ты давно уже не ребёнок! — пристыдила его Франсиска.
В ответ она получила очередную грубость:
— Ты тоже не юная девочка, которая когда—то потеряла голову, увлекшись итальянцем! Это тебе надо задуматься о своём поведении! Вспомни, что ты вытворяла с этим Мартино! Слава богу, он теперь пребывает в аду...
— Оставь свои грязные намёки! — в сердцах закричала Франсиска. — С Мартино мы гуляли по фазенде, и это всё, что я «вытворяла».
— Мама, не надо лгать, я сам видел, как ты миловалась с ним у озера! — оглоушил её Маурисиу.
У Франсиски потемнело в глазах. Она вспомнила недавний разговор с Беатрисой, которая, как выяснилось, была права: Маурисиу всё видел! Так неужели она права и в остальном? Неужели это Маурисиу стрелял в Мартино?
— Скажи мне правду, сынок, — взмолилась Франсиска, не в силах больше оставаться в неведении, — это ты его убил? Признайся честно. Поверь, тебе станет легче. Нельзя жить с такой тяжестью в душе, она может сломать тебя окончательно.
Маурисиу разом поник, опустил голову. Ему захотелось и впрямь стать маленьким мальчиком, которому позволительно уткнуться маме в плечо, выплакаться, пожаловаться на обидчиков и, получив от неё утешение, вновь продолжить жизнь с лёгким сердцем и просветлённой душой. Он даже потянулся к матери всем телом, но тот час же, отпрянул, судорожно вскинул голову и сказал вовсе не то, к чему его подталкивала Франсиска.
