– А что командир? Он готов их остановить?
– Эх, – вздохнул Казимир. – Я понимаю, Борис Андреевич, что вы это спрашиваете вовсе не потому, что рассматриваете такой вариант всерьез. Это гипотетический вопрос. А значит, и я могу ответить на него гипотетически, без последствий для моей души.
– Да, никаких последствий, – подтвердил я на правах старшего по душе.
– Тогда я скажу так. Кузнецов стрелять не будет. А если их водой или газом разгонять, то толку будет ноль.
– Все ясно. Святой отец, теперь я поставлю вопрос по-другому. А что, собственно, плохого в том, чтобы убрать оцепление? Почему не пустить? Ну придут они, помолятся, посмотрят свое знамение и разойдутся. Нам же лучше. В чем проблема? Нет никакой проблемы.
– Я думал, что вы понимаете, Борис Андреевич, – сказал священник тихо. – Точнее, что вы знаете, в чем проблема. Но если и вы не в курсе. Я, в принципе, тоже…
Я осекся. Пора было переходить к очередной простой инструкции.
– Значит, так. Это была проверка. Записывай.
– Да, пишу.
– Передайте епископату, что в день пришествия оцепление будет снято. Пусть готовятся, усердно молятся, медитируют. Скажите, лучше вообще пока не есть, иначе на сытый желудок они ни черта не увидят. Ясно?
– Да, Борис Андреевич. Вполне. А вы уверены?
– В чем?
– Что знамения не будет.
– Как это не будет? Оно будет.
– Да?! – удивился священник. – Значит, будет. И мы…
– Да, и мы…
– Борис Андреевич?
– Доброй ночи, святой отец.
– Доброй.
Я повесил трубку. Таких осведомленных в тонкостях идеологической работы, но слабых людей, как Казимир, надо было всегда держать в состоянии легкого шока. Это единственное, что может их сдерживать от необдуманных поступков. Что же касается знамения, то его еще надо было подготовить. А времени уже почти не осталось. Поэтому я вернулся к работе и на время забыл про Казимира, епископов и девушку в костюме супергероя. Забыл я и про Клавдия, и Писателя, и Катерину Армстронг. Теперь надо было сконцентрироваться и наконец призвать демона вдохновения. Ничего не оставалось. Я налил себе виски.
У многих великих умов был свой демон. У Лапласа, Декарта, Максвелла. И каждый демон выполнял какую-то важную функцию. Например, мог все знать или сделать все что угодно. Я все же не причислял себя к великим, поэтому мой демон просто спал. И в этом была его важная функция. Зато, когда он засыпал, я мог видеть все, что он скрывал до этого.
И вот я ему говорю:
– Здравствуй, демон. Не желаешь ли со мной выпить?
