Удивительно, что всех этих людей в ВИП-зоне совсем не волновал апокалипсис, к которому так усердно теперь готовились паломники, мелькавшие время от времени на экране. Это было очень странно. Возможно, я воспринимал все это иначе, если бы сам не был там совсем недавно. Если бы там не находился Клавдий.
Люди на экране теперь неподвижно стояли на берегу Разлома, который был полностью заполнен водой. Оператор иногда приближал изображение, и можно было отдаленно разглядеть лица. Совсем не такие, как я видел здесь. Это были глаза, полные надежды и смиренного ожидания. Они смотрели на воду так же, как смотрят на горящий дом, который уже невозможно потушить. Не отворачиваясь. Что они собираются там увидеть? Чего они ждут вообще?
– Борис Андреевич.
Голос Армстронг был совсем не таким, как в прошлый раз.
– Ну как? Вы почувствовали?
– Что?
– Страх? Первобытный страх?
– Нет, Екатерина Андреевна, – сказал я тоже совсем не так, как обычно. – Я почувствовал совсем другое.
– Что же?
– Это был восторг. Сложно представить, что человек способен создать такое. Я никогда не видел ничего подобного. Жаль, что вами двигала месть.
Армстронг села рядом и закрыла глаза.
– Вы так ничего и не поняли, – сказала она тихо.
– А что я должен понять? Помогите мне.
– Сложно понять, когда ты не сталкиваешься с этим сам.
Пауза.
– Но вы должны. Даже ваша толстая непробиваемая оболочка имеет бреши.
«Что ты знаешь о моей непробиваемой оболочке?», – подумал я.
– Тогда расскажите.
– Мы выбрали вас не случайно.
– И вы тоже?
– Да. Так случилось. Лазарев сказал, что вы надежный человек.
– Вот мерзавец. – Я сдержанно рассмеялся и хотел выпить виски, но стакан оказался пустой.
– Но мы должны были подстраховаться. Чтобы вы с самого начала поверили.
– Во что? Я не понимаю.
– Он был очень болен. Ничто не помогало. Я была на грани отчаяния.
Она говорила так, будто абсолютно точно знает, что мне известно, а что еще нет. Как будто она рассказывает с нужного места историю, которую не успела рассказать в прошлый раз, и мне вообще не надо ничего спрашивать, только слушать. И все же я спрашивал.
– Кто? – спросил я, и неожиданная догадка заставила меня очнуться. – Клавдий…
Армстронг не слушала меня.
– И тогда появился Кулик. Он предложил мне действовать. Знаете, так бывает: вас спрашивают – о чем вы мечтаете? А вы говорите – спасти сына…
– Сына?! – Я едва сдержался, чтобы не крикнуть.
– А Кулик отвечает. Спасти сына – это важно, но вы мечтаете не об этом. Будьте смелее! И он научил меня быть смелой. Отчаянно смелой. И мы начали работать.
