— Значит, выгоняешь? — уточнил Роналду. — Ну что ж, я же сказал, что ради тебя готов на все. А можно, я тебе опять позвоню, когда вернусь из Парижа? Вдруг…
— Я соглашусь не только на приятный вечер, но и на незабываемую ночь? — закончила Анжела.
— Вот именно, — подхватил Роналду.
— Позвони. Кто знает, может, я и в самом деле дозрею, — задумчиво сказала Анжела. — Ни ты, ни я не знаем, что готовит нам завтра судьба...
С каждым днем Лусия все отчетливее понимала, что ей никуда не деться от Сезара — ему принадлежали и чувства ее, и мысли, — и тем отчаяннее она боролась и с ними, и с собой. Сжигая за собой корабли, она согласилась на помолвку, и ее отпраздновали в доме сеньоры Диолинды. Лусию необыкновенно трогало то, что Эдмунду, неровный, нервный, готовый на любые крайности, был необыкновенно терпелив и терпим в любви.
— Только рядом с тобой я спокоен, — не уставал повторять он ей, и ей тоже становилось спокойнее, и она начинала верить в то, что все их совместные планы на будущее не просто слова, а их реальное будущее.
Глядя на них, успокаивалась и Диолинда. После вечера при свечах с изысканным меню — а в хорошей кухне. Диолинда знала толк, точно так же, как в драгоценностях, дорогих безделушках и модных платьях — она повела речь и о свадьбе.
— Да мы еще и день не назначили, — умерил матушкину прыть Эдмунду, довольный достигнутым и, боясь испортить результат торопливостью.
— Обо всем нужно позаботиться заранее, — назидательно заявила сеньора Диолинда. — Вы же знаете, лучшие церкви всегда переполнены. Например, в храме Пресвятой Богородицы незанятых дней практически не бывает.
— Вот об этом мы как раз подумали, — бодро заявил Эдмунду.
— Какие же вы молодцы! — восхитилась сеньора Диолинда.
— И решили, что не будем венчаться, — закончил сын, с любопытством поглядев на мать.
Сеньора Диолинда всплеснула руками и замолчала, решив до времени не вступать на опасную почву раздоров, но добиться своего и обвенчать детей в церкви. Так оно надежнее, и безопаснее. Помолвкой она осталась очень довольна и поутру позвонила своей приятельнице доне Эглантине, чтобы поделиться радостной новостью и в подробностях описать, как все прошло.
Вот уже несколько лет все врачи утверждали, что дни бедной Эглантины сочтены. Ухаживала за ней некая Сарита, которая страшно не нравилась сеньоре Диолинде.
— Я рада за твоего сына и за крестницу Клаудиу, — печально сказала Эглантина. – Как была бы счастлива и я, если бы разыскала свою племянницу! В молодости я погорячилась, выгнала свою несчастную сестру, когда она вышла замуж за лоточника, потому что влюбилась в него. Потом только я поняла, что ближе ее у меня не было человека, что она была натурой честной и цельной и ни в чем не могла лукавить. Думаю, что и умерла-то она раньше срока потому, что не могла пережить нашего разрыва, а мы были очень привязаны друг к другу. Чем дальше, тем больше гложет меня чувство вины.
