— Да ничего особенного, папа. Сказала, что зовут ее Клара… Что она вроде бы дальняя родственница, но живет в доме родителей Александра.
Жаманта, сидевший рядом с ними на маленькой кухне, радостно закивал головой:
— Я тоже слышал, что Сандра ругалась на Клару. Жаманта все слышал.
— Не мешай, Жаманта, — прикрикнула Шерли, — папа со мной разговаривает.
— Ну, так рассказывай, что еще Сандра про нее говорила, — подбодрил Клементину дочь.
— Вроде бы эта Клара — приемная сестра матери Александра, присматривает за домом. Я вот все думаю: если Александр поругался с Кларой из-за Сандры, значит, он ее любит? — Глаза девушки помрачнели.
— Ты не отвлекайся, говори дальше.
— Слушай, почему ты все расспрашиваешь про эту Клару? Зачем она тебе?
— Да просто любопытно.
Шерли наморщила лоб, что-то вспоминая.
— А еще Сандра сказала, что этой Кларе хороший мужик нужен, чтоб не была такой бешеной.
— Мужик, значит, нужен, — задумчиво пробормотал Клементину.
Шерли внимательно посмотрела на него и неожиданно оборвала разговор:
— Не могу я больше говорить про Сандру. Мы с ней поссорились, папа. Я ведь ей все сказала… Она не имела права так поступать с тобой. Ведь ты хотел устроиться на работу в Торговый центр.
— Да Бог с ней, Шерли, успокойся. — Клементину поднялся и пошел в фургон. Теперь он знал, что делать.
Вечером следующего дня Клементину пошел к дому Толедо. Долго ходил вокруг, пока не наткнулся на охранника, очень заинтересовавшегося неизвестным человеком. Пришлось Клементину изобразить из себя дальнего родственника, тетка которого, по имени Клара, работает в этом доме. Охранник, может, и не очень поверил, но отпустил, сказав на прощание, что Клары дома нет. Но Клементину своего добился, он затаился у ворот и дождался, когда в дом войдет скромная, худенькая женщина. Клементину вспомнил, что однажды уже видел ее. Женщина входила в приемную доны Анжелы, что была большим начальником в «Тропикал-тауэр шопинге».
Утром следующего дня Клементину оделся с особой тщательностью и внимательно оглядел себя в зеркало. Он уже мало напоминал того озлобленного, неприкаянного человека, который вышел из тюрьмы Сан-Паулу. Шерли приодела его, откормила, и теперь в зеркало на Клементину смотрел обыкновенный мужчина. Вот только глаза у него были странные, да волосы, отросшие после тюрьмы, торчали в разные стороны. Клементину попытался пригладить их, но они упрямо ложились по-своему.
— Папа, — окликнула его Шерли, наблюдавшая за манипуляциями, — давай я постригу тебя.
