Мы не одобряем подхалимов, даже если они
выполняют важную функцию.
И мы не благодарим за поведение, которое явно
вызвано очевидным положительным подкреплением. Мы разделяем презрение Яго к:
... Угодливому верному холопу,
Что обуян подобострастным рабством,
Отдаст всю жизнь лишь за жратву одну,
Примером став хозяйскому ослу...
(... duteous and knee-crooking knave
That, doting on his own obsequious bondage,
Wears out his time, much like his master's ass,
For nought but provender ...)
О тех, кем легко манипулировать с помощью
положительного подкрепления сексом, говорят, что они "фитюки", и это слово
увековечено Киплингом в двух знаменитых
строках:
"Фитюк он был и молиться мог... На
тряпку, кость и волоса клок..."
("A fool there was and he made
his prayer ... To a rag, a bone, and a hank of hair...")
Члены "благородных" классов в
прошлом "теряли честь", если они поддавались соблазну денежного положительного
подкрепления от занятия торговлей. Но среди тех, кто получает подкрепление
деньгами, достоинство, как правило, страдает соразмерно явной зависимости от
подкрепления: "менее достойно" работать за еженедельный заработок,
чем за месячное жалованье, хотя за месяц сумма будет одинаковой у обоих. Такой
потерей чести (от продажности) можно объяснить тот факт, что большинство
профессий лишь очень медленно переходили на условия зависимости от денежного
подкрепления. В течение долгого времени учителя не получали платы (прямо) от
учеников, по-видимому потому, что получением платы они роняли бы своё
достоинство; и дача денег в долг под проценты в течение многих столетий
порицалась и даже преследовалась как ростовщичество. Мы не уважаем писателя за
откровенно "заказное" произведение, или художника за картину, по всей
очевидности нарисованную на продажу и рассчитанную на вульгарный вкус. И прежде
всего мы не уважаем тех, кто явно напрашивается на похвалу.
Мы не скупимся на похвалу тогда, когда для
вызывающего её поведения нет никаких очевидных причин. Любовь куда более
похвальна, если она несчастна, и искусство, музыка и литература, если они не
признаны. Мы больше всего хвалим тогда, когда есть вполне очевидные причины
вести себя совсем иначе, например, когда влюбленного жестоко третируют, или
искусство, музыка или литература подвергаются гонениям. Если мы одобряем человека,
который ставит обязанности выше любви, то это потому, что управление
поведением, на которое способна любовь, очень сильно. Традиционно было принято
восхвалять тех, кто живет по-монашески, раздает свои богатства или остается
верным своему делу наперекор преследованиям, потому что есть весомые причины
вести себя по-другому. Степень похвальности зависит от силы противодействующих
факторов. Мы восхищаемся верностью пропорционально интенсивности преследований,
щедростью - пропорционально принесённым в результате жертвам, а безбрачием -
пропорционально склонности человека заниматься сексом. Как заметил Ларошфуко:
"Никто не заслуживает похвалы за добродеяния, если у него нет силы
характера, чтобы творить зло. Вся прочая доброта - это обычно не более чем лень
или слабоволие".
