— Нет, спасибо, — процедила Белль таким же официальным, хотя и в два раза более ехидным тоном.
— ТЫ НЕ МОЖЕШЬ СИДЕТЬ ТАМ ВЕЧНО! — взревело Чудовище.
— ЭТО МЫ ЕЩЕ ПОСМОТРИМ! — заорала в ответ Белль.
— ОТЛИЧНО! ТОГДА ГОЛОДАЙ!
— ТАК И ПОСТУПЛЮ!
Чудовище зарычало, а потом все стихло. Из-за двери не доносилось ни звука, ни топота лап… лишь тишина, как недавно произошло с гардеробом, вдруг ставшим неподвижным и бессловесным. Невозможно было понять, ушел ее тюремщик или просто притаился под дверью.
Морис и помыслить не мог, что возможно любить другого человека сильнее, чем его дорогую жену, и все же отнимать у него дочь приходилось с боем — ведь нужно же и покормить ребенка. Он неохотно передавал младенца матери, совершенно очарованный поблескивающими глазками-топазами и пухлыми розовыми щечками.
Розалинда тоже очень любила дочь, но с какой-то обреченной страстью, которая с течением времени только усиливалась.
По утрам над городом частенько поднимался дым: участились случаи поджогов, причем их целью неизменно оказывались дома или лавки чаровников. Теперь чаровники старались не выходить из домов по ночам, однако это не помогало: чаровники просто исчезали, и их тела находили очень редко.
Трудно сказать, что пугало сильнее: растущий список пропавших или таинственные обстоятельства их исчезновения.
Лихорадка, охватившая несколько городов на севере, все-таки добралась до маленького королевства, король с королевой, как и обещали, закрыли границы, но, по всей видимости, опоздали. Никто не мог покинуть страну, атмосфера накалялась всё сильнее, как будто само королевство уменьшалось, исчезало вместе с чаровниками.
На крестины Белль явилось гораздо меньше друзей Розалинды, чем ей хотелось бы, — отсутствовали даже многие заклятые враги, а ведь им выпал такой отличный шанс шутя проклясть новорожденную, например, наслать на нее нелюбовь к моркови или привычку чихать, если на нее падал солнечный свет.
— Нас здесь должно было быть семеро, — сокрушалась Розалинда, укачивая маленькую Белль. — Семь волшебников сплетают чары, чтобы защитить ребенка. Так было испокон веков.
— Я до сих пор здесь только ради тебя, малышки и нынешнего праздника, — сказала девушка-фавн Аделиза. Она сняла огромные сапоги, в которых ходила по городу, и теперь с наслаждением разминала свои козлиные ноги. — После того как сегодня вечером мы с тобой попрощаемся, я переберусь на острова к югу отсюда, буду жить со своими кузинами в Летних Землях — если мои родственницы всё еще там. Розалинда, ты не права. Твои друзья пришли бы, имей они такую возможность. Некоторые просто не могут.
