— Исключительно ради конспирации, — неожиданно сказал Дитрих.
И не успела я ничего спросить, как он поставил свою ношу на подоконник подъездного окна, обнял меня и начал целовать. Пожалуй, это была самая увлекательная конспирация из всех, с которыми мне приходилось столкнуться за сегодня.
Эмми сидела на краю стола, чуть нагнувшись ко мне, чтобы не пропустить ни единого слова из моего рассказа. Я не возражала — все равно посетителей как не было, так и нет, урон репутации мага по особым поручениям она не нанесет. Так к чему разводить ненужные церемонии? Главное, чтобы она мне колбу с листом со стола не снесла. За прошедший день на черешке уже появились маленькие белые бугорки, неимоверно меня обрадовавшие. Значит, листу у нас хорошо, бугорки превратятся в настоящие корни, фикус перекочует из колбы в горшок, а горшок встанет в облюбованный угол.
— Ну вы и устроили! — хихикнула подруга. — Представляю физиономию Штефана. Так ему и надо. Бросил тебя в трудной ситуации, пусть не оправдывается, что в Гаэрре не был. Хотел бы — нашел время.
— Физиономия у него была та еще, — согласилась я и отодвинула колбу подальше от подруги, на безопасное расстояние. — Когда он влез между мной и Дитрихом, я думала, что еще немного — и из него дым пойдет, настолько он был злой.
— А нечего ему влезать между тобой и Дитрихом, — заявила подруга. — Он свой шанс упустил, пусть теперь гуляет где-нибудь подальше.
— Наверное, у него и не было этого шанса, — задумчиво сказала я. — Не зря же я решение о браке откладывала.
Подруга поерзала на столе, устраиваясь поудобнее, поняла, что это довольно-таки проблематично, слезла с него и уселась на стул для посетителей. Теперь я окончательно перестала беспокоиться о судьбе уворованного на благо фирмы фикуса.
— Может, и зря, — неожиданно сказала Эмми. — У него очень хорошая должность в магистрате, и сам он… — Она поморщилась при воспоминании о Штефане, но все же продолжила: — И сам он, чего уж скрывать, хорош. Только вот про то, что я ему глазки строила, он все равно врал. Нравился он мне сильно, но на подлости я бы не пошла.
Эмми смотрела на меня исподлобья, не уверенная, как я воспринимаю ее слова. После того скандала в наших отношениях появилась некоторая скованность. Слишком убедительными были и подруга, и Штефан, и я никак не могла решиться, кому из них верить. Эмми это чувствовала, обижалась на меня, но я ничего не могла с собой поделать — я не могла припомнить ни единого случая, чтобы кто-то из этих двоих мне врал, поэтому встать на сторону одного из них тоже не могла.
