Режина не могла позволить Нане уйти, не повидавшись с ней. Она жаждала скандала и не сомневалась, что в ближайшей подруге матери обретет надежную союзницу. Им нужно было обсудить тактику, продумать совместные действия.
Однако Нана выглядела скорее усталой и расстроенной. Никакого боевого задора в ней не чувствовалось.
Режина ни на секунду не усомнилась, что отец купил молчание этой предательницы за немалую сумму денег. Ее отец и не на такое способен, а вот о Нане она была лучшего мнения.
- За сколько же он купил тебя, Иуда? – осведомилась она.
Нана только взглянула на эту вконец обнаглевшую девчонку, которая считала, что все ей позволено, но оправдываться не стала. Когда-нибудь и эта дурочка наберется ума и что-нибудь поймет, а пока…
Нана взглянула на часы. Ей нужно было спешить, ее ждала Элеонор!
Элеонор в самом деле ждала Нану с нетерпением. Ей хотелось поделиться своими новостями, и подругу она встретила радостной улыбкой, удивившись не слишком веселому выражению лица Наны.
- Неужели Валдомиру отказал? – недоуменно спросила она, сама не в силах поверить своему предположению.
- Нет-нет, у меня все в порядке, - поспешила успокоить ее Нана. – Я очень тебе благодарна. Ты как всегда разрешила все мои проблемы.
Элеонор вздохнула с облегчением. И хотя ей не терпелось поделиться своими новостями, она все-таки попыталась выяснить причину огорченного вида подруги.
- Тогда почему ты такая расстроенная? – спросила она.
- Меня огорчила твоя дочь, - откровенно призналась Нана и это была почти правда.
- Нашла из-за чего огорчаться! – махнула рукой Элеонор.
Она была рада, что у Наны не нашлось более серьезных причин для огорчения.
- Что, ты не привыкла к хамству Режины? У нее, бедняжки, отвратительный характер. Я стараюсь обращать на нее как можно меньше внимания. Садись ко мне поближе, я тебе кое-что расскажу.
Подруги уселись в удобных мягких креслах и пригубили легкого вина. Нана выпила бы сейчас и чего-нибудь покрепче, чтобы успокоить расходившиеся нервы, но Элеонор, знавшей все ее привычки, и в голову не пришло предложить ей рюмку коньяку.
- Сегодня Элизеу записался в Школу Изящных Искусств на курс бразильской живописи, - сообщила Элеонор главную новость.
Всякий раз, как она говорила об Элизеу, глаза ее приобретали необыкновенно мягкое выражение, а губы складывались в нежную, чуть удивленную улыбку. Этот мальчик действительно и трогал, и изумлял ее. Трогал молодостью, красотой, непосредственностью. Изумлял талантом и невежеством. Он был художником, но совершенно не знал живописи. И при мысли, сколько она может открыть ему чудесных и полезных вещей, Элеонор чувствовала себя счастливой. Школа Изящных Искусств была только первым шагом на долгом пути к вершинам мастерства.
