Но не все улицы его были вымощены мрамором, и не все жители его обитали во дворцах. Мужчины и женщины дюжины народов теснились в трущобах и доходных домах, в зловонных переулках, где не ступала нога богатеев. Ибо столетиями стекался народ в Альгазан: кто в поисках богатства, кто — спасаясь от преследований, кто — просто по велению своего бога. Редко кто достиг процветания; большинство погрязло в нищете. Их потомки так и остались на задворках — целые кварталы чужеземцев, не смешивавшихся с местным населением, лишенных преимуществ гражданства. Альгазанийцы второго сорта, хотя в открытую преследовали их редко. То, что эти иноземцы вытворяли друг с другом, было похуже.
Одним из них был юноша по имени Дусс — альгазаниец по рождению, но не по закону. Его кожа и волосы были светлее, чем у местных, не говоря уж об акценте. В день, о котором я поведу свой рассказ, он стоял еще на пороге зрелости. Он часто проверял свой рост по отметинам на дверном косяке, и в те редкие минуты, когда поблизости случалось зеркало и не было посторонних глаз, он внимательно обследовал свою верхнюю губу — скорее потешаясь над собственным оптимизмом, нежели в надежде увидеть что-то стоящее. Был он крепкий и здоровый, что странно — учитывая условия квартала, в котором жил. Темные глаза его были быстры и живы; он улыбался чаще, чем можно было ожидать, и те немногие взрослые, кто обращал на него внимание, были о нем неплохого мнения.
По чистой случайности у него даже была работа: у Гоэспина — Поставщика Наилучших Свежайших и Вкуснейших Овощей. Это означало, что Дуссу и еще нескольким мальчишкам позволялось стоять у дверей лавки Гоэспина с восхода солнца и почти до заката. Когда из лавки выходила покупательница с грузом заплесневелых кореньев или вялой зелени, Дусс старался перекричать остальных, предлагая свои услуги по доставке товара на дом. Четыре или пять раз в день его предложение принималось. Тогда он провожал даму по базару до тех пор, пока она не завершала свои покупки, в результате он оказывался таким нагруженным, что сам напоминал ходячий базар. Вернувшись домой, дама расплачивалась с ним по своему усмотрению. Он был весел и почтителен, улыбка его нравилась всем, и нередко выпадали дни, когда он зарабатывал десять или даже двенадцать медных грошей.
Считалось, что половину этого он должен отдавать Гоэспину, и он так и поступал. За это Гоэспин позволял ему покупать самые залежалые овощи с умеренной скидкой. Если у Дусса и после этого оставалось немного денег, он покупал еще черствую краюху хлеба в соседней булочной. Потом оставалось самое сложное: благополучно донести свой обед и остаток наличных до дома.
