Скиталец | страница 6



– Доминик! Доминик! Озари нам путь!

Нож завертелся снова, сталь поблескивала в слабом свете туманного утра.

– На коней! По седлам, бездельники! Пошевеливайтесь! – послышался зычный голос седого мужчины, проталкивавшегося сквозь толпу зевак со свисавшим с левого плеча большим щитом. – На что, дьявол всех вас раздери, вы тут глазеете? Во имя Иисуса на Его проклятом кресте, что это еще за чертов балаган? Или кому-то кажется, будто у нас уйма времени? Пошевеливайтесь, ради Христа! Живее!

На его щите красовался красного цвета герб, но краска настолько выцвела, а кожа щита была такой потертой и побитой, что разобрать символ не представлялось возможным.

– О муки Христовы! – вскричал мужчина, воззрившись на доминиканца и его слугу. – Святой отец, мы сейчас уходим! Прямо сейчас! Я не буду дожидаться молитв и всего прочего. – Он повернулся к своим солдатам. – По седлам, кому сказано! Порастрясите кости, нас ждет работенка.

– Дуглас! – вырвалось у доминиканца.

Седой человек быстро обернулся:

– Меня зовут сэр Уильям, и тебе, святой отец, стоило бы это усвоить!

Священник заморгал, видимо еще не совсем очнувшись от молитвенного экстаза, потом встряхнулся, небрежно поклонился, как бы признавая свою оплошность, и пояснил:

– Я разговаривал с благословенным Домиником.

– Ну, это дело важное. Надеюсь, ты попросил его убрать этот чертов туман?

– Он сам поведет нас сегодня. Он укажет нам путь!

– Тогда ему самое время натянуть свои чертовы сапоги, – ворчливо сказал священнику сэр Уильям Дуглас, рыцарь из Лиддесдейла, – потому как готов твой святой или нет, а мы выступаем.

Старая, тронутая по кайме и на локтях ржавчиной кольчуга сэра Уильяма была не раз пробита в боях, так что новые кольца бросались в глаза, а видавший виды щит был испещрен вмятинами, как лицо шрамами. Ему минуло сорок шесть, и он утверждал, что носит самое меньшее по одному рубцу, оставленному мечом, копьем или стрелой, за каждый год, высеребривший сединой его короткую бородку.

– Поехали, святой отец, – добавил рыцарь, распахивая тяжелые ворота хлева. – У меня есть для тебя лошадь.

– Я пойду пешком, – сказал Бернар де Тайллебур, взяв крепкий посох с кожаной петлей, пропущенной сквозь навершие.

– Ну, тогда ты и речку перейдешь «аки посуху», не намочив ног, а? – усмехнулся сэр Уильям. – А заодно, надо думать, и твой слуга.

Во всем отряде он был единственным, на кого набожность французского доминиканца не производила ни малейшего впечатления. Вот в хорошо вооруженном, уверенном в себе слуге священника угадывался человек опасный, но все знали, что сэр Уильям Дуглас не боится никого на свете. Он был таном, пограничным вождем, защищавшим свою землю огнем и копьем, и вряд ли мог проникнуться трепетом перед каким-то ретивым святошей из Парижа. По правде сказать, рыцарь не больно-то жаловал святош, но взять с собой в этот утренний рейд Бернара де Тайллебура ему велел сам король, и сэр Уильям нехотя согласился.