Валенса был сбит с толку. Это во многом объясняло ее поведение на корабле, но не вязалось со службой в крысиной стае.
— Рита, ты ничего не хочешь мне сказать?
— Это сложно, — ее голос надломился.
Она увела глаза в сторону. Он бы мог надавить на нее, чуть-чуть и девушка непременно бы раскололась, но ему стало жалко этого, в сущности, ребенка, так что он промолчал. Момент был упущен. Когда Рита опять взглянула на него, ее глаза сияли стальным блеском.
Она потерла виски, одновременно меняя тему беседы:
— Черт, что-то у меня голова разболелась.
— Примешь таблетку?
— Меня от них рвет. Как капитан это выносит? Он выглядит спокойным и собранным.
— Космонавтов этому обучают. Запирают на полгода в барокамерах, а потом еще три месяца они проводят на орбите в специальных модулях, откуда их, если что, могут вытащить. Корабль — другое дело. Отсюда не сбежишь, это угнетает, но к этому можно привыкнуть.
— Мне кажется, у меня никогда не получится.
— Нужно постараться.
— Кто я, по-твоему, Валенса? Враг, предатель, шпион? О чем ты думаешь?
— Я научился не задавать лишних вопросов, поэтому до сих пор жив.
— И тебе нисколько неинтересно, что на пиче А.М. Фарли?
— Работа есть работа, мой интерес тут не причем. Я ее выполню, получу свое вознаграждение, а все разборки между Гвардией и Торговым Союзом, все эти дрязги, меня не касаются.
— Удобная позиция, безнравственная.
— Я бы сказал — безопасная.
Рита внимательно изучала его, словно под микроскопом. Что-то в ней проступило, что-то знакомое Валенсе. Он не мог сказать наверняка, возможно, это как-то связано с ее глазами. Формой ее глаз. Но как? Следующие слова сбили детектива со следа:
— Как ты относишься ко мне?
— Ты хочешь знать? Не боишься?
— Ты угрожал мне оружием и не выстрелил. Я готова рискнуть, — она сложила из пальцев рук пистолет и сделала воображаемый выстрел в Валенсу.
— Я думаю, что ты — маленькая испуганная девочка, которая не знает, как она здесь оказалась и что ей дальше делать.
— Вот как? Какой ты проницательный, Роман Маркович, теперь я понимаю, почему ты стал лучшим детективом Полиса. Но разве «лучший» не значит «одинокий»?
Ему нечего было возразить. Он был у нее как на ладони — это нервировало, отвлекало, путало его мысли. Валенса захотел поскорее закончить беседу.
— Психологические атаки на меня не действуют.
С минуту она смотрела на него, застыв как окаменелость. Потом ожила, приподнялась. Волосы рассыпались у нее на плечах, детектив ощутил их тонкий соблазнительный аромат. Девушка прислонилась к его груди и обняла. А он, опустив руки по швам, продолжал сидеть как истукан. Сколько времени прошло с тех пор, как детектив обнимал живую женщину? Не проститутку из серого? Кажется последним человеком, кого он держал в объятьях, была Тереза… Когда? Слишком давно. Рита отстранилась. Посмотрела на него, как на чужого и сказала:
