Рисунок на ней пугал пациентов.
Труднее всего было с шизофрениками. Я счет потерял, сколько раз эту дверь распахивали безумными пинками. Я отрывался от работы и видел в дверях пациента с расширенными зрачками, покрытого потом, бледного, словно он только что увидел призрака. Это случалось так часто, что мне пришлось установить правило: в девятой палате психиатрических пациентов не принимать — и точка.
Я долго раздумывал над этой странностью. Но однажды в три часа утра я принимал пациента. Я всю ночь не спал и находился в каком-то ступоре. Я сел на стул возле каталки с пациентом. Каталка находилась между мной и дверью. Дверь была закрыта, чтобы обеспечить нам приватность. Я разговаривал с пациентом, и вдруг волосы у меня на голове зашевелились.
На двери проявились лица, и они смотрели на меня.
На древесине проступали лица пациентов, которые давно умерли. Потом они сменялись обычным узором линий. Потом снова появлялись лица. Я замер от страха. Я не понимал, чего они хотят от меня. Пациент на каталке неловко пошевелился и спросил, все ли со мной в порядке.
Я увидел их впервые. Я не мог понять, почему они вернулись в приемный покой и чего хотят от меня. Та ночь давно прошла, но я до сих пор пытаюсь понять увиденное.
Иногда мне бывает трудно подняться с постели, зная, что на меня скоро обрушится поток человеческих страданий. Но я ничего не могу с этим сделать.
Я просыпаюсь, пью кофе, еду на работу. То же самое делают мои пациенты. Мы все начинаем утро одинаково. Мне хочется хоть как-то предупредить их: сегодня мы встретимся в приемном покое.
Иногда я чувствую себя призраком, парящим в воздухе. Я следую за ними, умоляю не утыкаться в мобильный телефон по пути на работу, прошу держаться подальше от Дивижен-стрит и ждать лишнюю секунду, прежде чем ступить на проезжую часть.
Но я призрак, и никто меня не видит и не слышит. Мои слова не имеют смысла, к моим предостережениям не прислушаются, а моя паника бесполезна. Ничего не случилось. Пока не случилось.
Сегодняшний день начинается, как любой другой, и дни эти заканчиваются нормально. Поэтому мы все поднимаемся, едем на работу, и день начинается. Я приезжаю в приемный покой, зная, что мои предостережения снова потонули в шуме жизни. Я могу лишь подготовиться.
Я вхожу в приемный покой к началу смены. Проверяю дыхательное оборудование, капельницы, наборы для интубации. Палата за палатой, предмет за предметом. Я мысленно касаюсь каждого и подтверждаю его наличие. Глядя на каждый предмет, я машинально повторяю свои действия в случае, если он понадобится. Мне не нужно ни думать, ни чувствовать. Я должен только действовать и реанимировать.
